Смерть Джафара

В тот вечер я мило сидел в неплохом японском ресторанчике и ел жареную камбалу с острой капустой. Японская кухня мне всегда нравилась, за что меня порой дразнили сокурсники – полагали, что чернокожий человек должен поедать исключительно бананы. Одному, особенно назойливому, я пресловутый банан... э-э... впрочем, не станем говорить о всяких гадостях.

В сумке-контейнере под столиком у меня лежал довольно ба­нальный набор артефактов, который мне слили через третьи руки по цепочке связей и который я должен был передать Джафару. И получить, само собой, приятную, но не слишком крупную сумму в денежных знаках, известных как евро.

Я отставил дощечку с пустой сковородочкой из-под камбалы, допил зеленое бамбуковое пиво и сделал знак официантке, чтобы принесла еще. Официантка была, как водится, откуда-то из Средней Азии — говорят, так повелось еще в начале века, когда все эти японские ресторанчики начали массированно открывать­ся, и на работу за отсутствием настоящих японцев брали более-менее похожих на них визуально корейцев и среднеазиатов и да­же чуть ли не чукчей.

Джафар появился примерно к середине принесенного бокала.

- Привет, Костя! — сказал он.

Я встал, мы легонько обнялись. Мне никогда не нравился этот ритуал, скорее всего подобные Джафару его придумали, что­бы походя охлопать одежду обнимаемого — не припрятал ли он под ней пистолет или, в более раннем варианте, кинжал.

Мы уселись, я спросил:

- Есть будешь?

- Ти шьто, ахренел? — спросил Джафар. — Я этих карака­тиц нэ могу кушат. Я сматрэт не могу, как они шюпальца ше­велят... Зачем сирой риба кушат? Надо жарений мяса кушат, шашлик!

- Каждому свое, — резонно заметил я и назло ему заказал суши.

- Принес? — поинтересовался Джафар, перебирая крупные зерна аметистовых четок.

- Принес.

- Как абично?

- Как обычно.

- Слюшяй, Костя, — сказал Джафар деловито. — Я тут с людьми гаварил — надо изменить нэмношка нащот дэнг.

- В смысле? — не понял я.

- В смисле, шьто цена на ринок паминялся. Много хабар не­сут, куда дэват? Некуда дэват... Дорого не буду покупат, дешево буду покупат.

Появилась официантка с моими суши.

- Стоп, — сказал я, размешивая шарик васаби в соевом со­усе. — Договаривались, что все как обычно. И теперь — назадпятками. Не понимаю тебя, Джафар.

- А шьто тут понимат?! Ти товар давай, я — дэнг. Только це­на савсэм новий.

- Я по новой цене ничего отдавать не буду, — покачал я го­ловой, разрывая бумажную оболочку на новой паре палочек. — Я у людей брал по-старому, у меня свой интерес. Я не благотво­рительная организация.

- Чиво это?! — неприязненно спросил Джафар. Я думал, что он продолжает разговор о сделке, но Джафар показывал волоса­тым коротким пальцем на подносик с суши.

- Суши.

- Я вижю, что суши! Шьто это? Кто?

- Креветка, — объяснил я терпеливо. — Кальмар. Осьминог. Водоросли. Икра летучей рыбы...

- Зилений?! Она шьто, пратух?!

- Она такого цвета.

Джафар с омерзением покачал головой и ускоренно принялся перебирать четки.

- Ладно, ты договаривай насчет товара. Забираешь по старой цене — всегда пожалуйста. А что ты там и с какими людьми пере­тирал насчет новых цен — меня это не интересует. У меня такой
информации нет, Джафар. А значит, прейскурант не меняется.

Сказав так, я занялся суши. Джафар некоторое время молча смотрел, как я ем, подергивая небритым кадыком.

- Ни магу глядет, ташнит, — произнес он наконец. — Кан-чай кушит свой дохлий жяб, давай товар, я поеду, пока бливат не стал.

- По старой цене, — уточнил я.

- Нет старий цена. Есть новий цена. Нэ будиш продават — буду говорит с Джабраилом, он сердитый будит.

- Да мне насрать на Джабраила, — промямлил я с набитым ртом и только потом понял, что этого говорить мне уж точно не следовало. Джафар вспыхнул, огляделся по сторонам (ресторан­чик был не то чтобы пуст, но и не полон) и прошипел:

- Ти если так говорит про Джабраила будиш, ти не этот чирвяк кушит будиш, ти сабачий какашка кушат будиш! А патом сам сабак тебя кушат будит!

Я сосредоточенно жевал, прикидывая, что делать. Судя по всему, господа Джафар и Джабраил элементарно решили меня кинуть. Я не особенно представлял, зачем им требовалось забрать у меня товар по дешевке. Вероятнее всего, я выпадал из их обой­мы по каким-то причинам, вплоть до того, что Джабраилу не нравится цвет моей кожи. Убивать меня вроде было не за что (хо­тя в этой компании редко задумывались о таких вещах), но и рас­считываться со мной по разумным ценам тоже смысла не име­лось. Да черт с ними, с причинами, на меня тупо наезжают, по сути, и необходимо что-то решать...

Вариантов у меня было два.

Первый — отдать Джафару товар, забрать предложенные ко­пейки и уйти.

Второй — попытаться свалить с боем, что вряд ли, потому что Джафара па улице ждала машина с минимум тремя охранниками.

Третий... Я сказал, что у меня было два варианта? Нет, я при­думал и третий: попытаться свалить с миром. Я положил на стол деньги для официанта, молча взял сумку и поднялся. В ресторан­чике все же сидел народ и даже, если не ошибаюсь, кто-то в фор­менной одежде за дальней ширмой. Я точно видел блеск каких-то шевронов или эполетов. Джафар, само собой, придурок, но вряд ли устроит свару прямо в зале. А на улице я свалю, пускай потом ищут.

Дело было не в оплате товара, там и сумма-то фигурирова­ла довольно незначительная. Но наш бизнес не позволял, что­бы тебя вот так опускали. Все это узнается, расползется по Харькову, и никто со мной дела иметь не захочет. А это — крушение.

Попытка как-то кинуть Джафара с Джабраилом и забить на их пожелания (а я, по сути, собирался сделать именно это) тоже была своего рода крушением. Но я хотя бы тонул с честью, стоя на капитанском мостике.

Я сделал было шаг, но Джафар оказался тупее, чем я думал. — Ти куда шел?! Стаят! — заорал он, выхватывая пистолет из-под серого пиджака в мелкую клеточку.

Когда тебе в лицо тычут пистолетом, нужно либо сразу сда­ваться, либо обратить внимание, что он стоит на предохранителе. Поскольку Джафар вертел пушкой прямо перед моим носом, я обнаружил, что с предохранителя пистолет и в самом деле не снят. Это заметил и Джафар, зашевелил большим пальцем, и я сделал единственное, что мог: схватил валяющиеся на столе па­лочки и вонзил их в глаз Джафару.

Потом, в Зоне, я очень много раз слышал, как человек вот так истошно орет. Но тогда... Визг Джафара ударил по ушам. Больно, кто бы сомневался. Еще и от васаби щиплет, наверное, палочки-то грязные, я ими только что хавал...

Из-за ширмы выскочил наконец человек в мундире, на мою беду оказавшийся машинистом метрополитена, и в ужасе бро­сился наутек. Понимая, что я во всем просчитался и тону уже не на капитанском мостике, а в брюхе подводной лодки, падающей в десятикилометровую бездну, я с усилием провернул палочки в глазнице забывшего о предохранителе Джафара, вызвав новый жуткий вопль, и последовал примеру машиниста. Только лома-нулся я не к выходу, а через кухню, справедливо полагая, что там есть черный ход.

Он там и был.

Сшибая штабеля картонных коробок и визжащих почище Джафара псевдояпонских официанток, я выскочил во дворик и бросился к стене. Мусорный контейнер оказался хорошим подспорьем, чтобы ее преодолеть. По счастью, с другой сто­роны был припаркован чей-то автомобиль, и я грохнулся сна­чала на крышу, а затем на капот и уже оттуда скатился на ас­фальт.

С низкого старта я рванул по переулкам, запутывая след. По­том осознал, что зрелище негра, бегущего по вечернему Харькову с увесистой сумкой в руках, как минимум вызывает любопытст­во, и сначала притормозил, а потом выбросил сумку с хабаром в мусорную урну.

Поступок был на первый взгляд глуп, но со своим хабаром в Зону не ходят. А я собирался ехать именно туда.

Зона много лет принимала в себя подонков общества: скры­вающихся преступников, армейских дезертиров, уклонистов от той же армии, проворовавшихся чиновников или заторчавших жуткие суммы бизнесменов, даже злостных алиментщиков. Кто-то обретал там новую жизнь под новой фамилией, кто-то — вер­нее сказать, подавляющее большинство, — либо возвращался на­зад, предпочитая смерть от пули или тюремные нары, пусть даже возле параши, жуткой кончине в «мясорубке» или в пузе у псев­догиганта... Разумеется, занимаясь перепродажей артефактов, я знал массу выходов на Зону, но никогда не думал, что придется ими воспользоваться. Пришлось, блин...

Присев на лавочку под каштанами, я отдышался и осмотрел­ся. Харьковчане ходили-бродили туда-сюда, занимаясь своими делами. Их заботы и хлопоты ни в какое сравнение не шли с моими, потому что где-то уже раскручивался смертоносный ма­ховик, в разные стороны ехали люди из диаспоры, связывались с другими людьми — а не видел ли кто Костю Пупырева? Ага, того самого, черножопого. Да ничего важного, так, срочно понадобился... Не видел? Ну позвони, если увидишь, не сочти за труд, за Джабраилом не заржавеет...

Малость успокоившись, если в такой ситуации вообще мож­но успокоиться, я принялся прикидывать, с чего начать свой план спасения.

На мою съемную квартиру ехать нельзя — про нее все знают, туда уже едут. Если не приехали. Милку не тронут, как приманка она не годится, все опять же знают, что я жизнь на безмозглую подстилку, пусть и очень красивую, не променяю. Все равно тем более хотел ее бросить. Черт, заначка на квартире пропадет... А, ладно.

В общагу, где я часто ночевал у друзей, ехать тоже нельзя — я там не был с месяц, зачем подставлять пацанов? Да там и вещей моих нет почти.

К маме? К маме ехать и подавно нельзя, я с ней поссорился из-за учебы, разных взглядов на жизнь и прочего, значит, и ми­риться не надо. Позвоню ей попозже.

Так, что дальше-то? Деньги! Я нашарил в кармане бумажник, открыл — кредитки на месте. Подойдя к банкомату, по счастью торчавшему возле магазина обуви, снял все деньги, потом достал телефон и позвонил Велоцираптору.

Велоцираптор был проводником, который жил тем, что по­могал людям добраться до Зоны и пристраивал их там на месте. Я с ним знаком был довольно шапочно, но это позволяло наде­яться, что он меня хотя бы не кинет и не сдаст там патрулю.

Велоцираптор ответил быстро.

- Это Костя. Пупырев.

Тогда у меня еще не было клички.

- А, Кастет... — пьяно обрадовался Велоцираптор. — Давай сюда, тут бабы, водка... бассейн тепленький... и холодненький тоже есть...

- Некогда мне, извини, — сказал я. — Слушай, мне надо срочно твоими услугами воспользоваться.

- Прям так уж срочно? Отложить никак нельзя?

- Срочнее некуда. Поможешь?

- Да не вопрос. Ты это... может, все-таки сюда? Водка, ба­бы... бассейн вот он... водичка те-опленькая!

На заднем плане заржали девки, кто-то разбил бокал или ста­кан. Может, бутылку.

- Раптор, я в самом деле очень спешу.

- Ну, если в самом деле, — более-менее серьезным и трез­вым тоном заговорил Велоцираптор, — то ты очень вовремя по­звонил. Ты собрал уже шмоточки?

- Собрал, — соврал я, хотя, с другой стороны, мне и соби­рать было особенно нечего.

- Тогда пойдешь с ближайшей партией, потому что следую­щая сам не знаю когда. Народ ушлый стал, побаивается, начита­лись, блин, книжек... Целая серия... читал такую? Про Зону пи­шут, типа фантастика. Понапугали всех, хороняки...

- Почитаю как-нибудь, — пообещал я.

Велоцираптор еще раз предложил мне не торопиться и сме­нить отбытие в сомнительные края на тепленький бассейн, водку и баб, а получив отказ, назвал адреса и явки. Теперь мне остава­лось надеяться лишь на то, что никто из людей Джабраила не выйдет на Велоцираптора, а Велоцираптор не сдаст меня им. Хо­тя вряд ли они могли подумать, что я собираюсь в Зону.

Ведь я для всех выглядел вполне благоразумным человеком, который вовсе не спешил подыхать в страшных муках.

Поезд, попыхивая, подобрался к перрону. Проводница лени­во выползла в тамбур, позевывая, спустила трап, протерла неис­требимо грязные и липкие поручни и убралась обратно в свою каморку.

Одноэтажное здание вокзала отличалось исключительной на­рядностью и обилием декоративной лепнины. На охристо-желтых стенах ярко выделялись белые кудрявые украшательства древнерусского типа, карниз над дверями радостно сиял лепными самоварчиками. В целом вид у вокзала был претенциозный, словно у зажиточной купчихи. Даже перрон был довольно чис­теньким и окурки аккуратно сметеныв кучку возле урны.

В здании вокзала было пусто: несколько скамеек, состав­ленных рядами, касса и запертый на замок газетный ларек — вот и вся обстановочка. У дверей с банальной надписью «Выход в город» (тоже, кстати, сделанной в виде цветастого барельефа) и простенько выполненной, но сюрреалистической по содержа­нию «Порошок уходи» прохаживался милиционер со скучным лицом. В кассе дородная девица жевала внушительный бутер­брод, а у окошка мял в руке паспорт какой-то тип в драповой кепке, не решаясь отвлечь девицу от столь важного занятия. За­держиваться в здании я не стал, вроде незачем было. Никого и ничего интересного. Поэтому я быстро пересек зал и шагнул на улицу.

После унылой прохлады вокзала и рабочей простоты перрона привокзальная площадь казалась ярмаркой красок, звуков и за­пахов. Она была довольно обширная, асфальтированная. Напро­тив вокзала, по ту сторону площади, высилось трехэтажное зда­ние городской управы, своей пышностью не слишком далеко ушедшее от здания вокзала. Справа к зданию управы притулился ларек, рядом с ним — автобусная остановка с печальным длин­ным автобусом темно-синего цвета, в двигателе которого копо­шился водитель. Рядом его вяло ругали немногочисленные пас­сажиры.

Из официальных, так сказать, помещений больше ничего не просматривалось. Да и те, что были, производили впечатление унылых и неживых. Жизнь была в другом. Площадь просто-таки захлебывалась этой жизнью: прямо от входа в вокзал начина­лись ряды разнообразных лотков »— из коробок, ящиков, склад­ных столиков, от которых умопомрачительно пахло домашним салом, квашеной капустой и малосольными огурцами. Ко всему этому примешивался запах восхитительных жареных пирожков и медовухи. Румяных бабулек давешний милиционер, видимо, пс пускал торговать на перрон, выполняя чей-то указ, а может, и по собственной инициативе. Бабульки упирали пухлые руки в бока и бойко зазывали отведать свои угощения. Время от вре­мени они сцеплялись между собой, стараясь перехвалить свой товар. Посему над площадью воздух прямо гудел от непрерыв­ного гомона, перемешанного с голубиным курлыканьем, во­робьиным чириканьем и собачьим лаем. Лай раздавался откуда-то справа, оттуда же явственно тянуло медовухой. Я пошел на чипах по перрону, вызвав естественный интерес окружающих, особенно бабок.

Медовуху продавал меланхоличный мужик с телеги. Лицо у мужика было вытянутое и очень походило на морду его же лоша­ди, которая, выпряженная, нехотя жевала сено с телеги. Из сена торчали горлышки пластиковых бутылок, на перевернутом ящи­ке стояли пластиковые стаканчики, из которых можно было про­дегустировать напиток. Телега ничуть не выглядела экзотично среди остального транспорта: автомобили, грузовики и фургон­чики были рабочего вида, некоторые явно намного старше той лошади. Рядышком с телегой с небольшого грузовичка, у которо­го колеса были сплошняком заляпаны засохшей глиной, живень-кий мужичонка расхваливал молодую картошку. В покосившемся «уазике» было полно фляг с молоком, на крыше притулившегося к нему «запорожца» стояли лотки с яйцами. Следом, в фургоне, виднелись разноразмерные банки с деревенской сметаной. А вот и брехливый кобелек, которого я услыхал издалека: сейчас он си­дел и яростно чесался, поднимая кучи пыли. Пес был привязан к ножке складного столика, на котором высились горки домашнего творога в марле и бруски сливочного масла. Столик от собачьих упражнений аж трясся. Сухонький мужичонка, хозяин столика, шикнул на пса и вновь повернулся к собеседнику — краснороже-му дядьке с крутыми усами. Эти съехавшиеся из окрестных сел продавцы степенно беседовали друг с другом, обсуждали послед­ние новости из телевизора.

Ничто не говорило, что не так уж далеко отсюда — Зона...

Поглазев на продавцов, я пошарил в карманах и купил пол-литровую бутылку медовухи с полусодранной этикеткой от «ко­ка-колы». Потом прошелся обратно к бабкам. Купил пирожок. Съел.

Ко мне никто не подходил.

Велоцираптор сказал, что ко мне подойдет человек и все объ­яснит, а потом переправит, куда нужно. И где он, простите?

- Ё пейперз, плиз, — сказали за спиной.

Я повернулся — так и есть, мент. Я его упустил из виду, пока высматривал проводника, а мент тут как тут. И верно, по перрону шляется негр, отчего же не спросить у него документы.

- Вот, — сказал я, подавая паспорт.

- По-русски говорим, стало быть, — уточнил милиционер, не торопясь раскрыть книжицу.

- Я русский.

- Я на всякий случай. — Милиционер мельком взглянул внутрь паспорта и вернул его мне. — Велоцираптор сказал, что встречать надо чернож... э-э... ну, тут, короче, приезжают иногда туристы, или ученые, или из администрации кто... Чтоб не спу­тать, в общем.

Я понимающе кивнул.

- Пошли, у меня тут за углом машина стоит, — сказал мили­ционер. Я вскинул на плечо спортивную сумку, милиционер по­смотрел на нее и добавил:

- А медовуху выкинь. С непривычки дристать будешь, Кон­стантин.