Бомбей, 5.02. 2010 г.

Спрашивающий: Мне подарили книгу по психологии. Возможно ли духовно развиваться, если у тебя серьезная психическая болезнь или серьезные проблемы с психикой?

Карл: Это зависит от твоей цели. Какова цель?

С.: Многие люди придерживаются убеждения, что пока ты не делаешь свою работу всякие духовные искания бессмысленны. Пока ты не знаешь о собственных слабостях, пока ты не работаешь над собой.

К.: Это похоже на веданту. Веданта – система методов для того, чтобы делать себя чистым и здоровым, и даже способным смело встречать истину. Если это должно случиться, то это случится. Но все равно, я бы сказал, что ты никогда не можешь смело встречать самого Себя. Ты никогда не будешь готов к этому. Никто никогда не будет готов к самому Себе. Но хорошая новость в том, что никому не нужно быть готовым к самому Себе. Ты можешь быть готов только к какой‑ то относительной истине. Быть может, к высокой энергии или к интенсивным переживаниям или чему‑ то еще, но не к самому Себе. Самость никогда не просит тебя быть готовым к Тому, что ты есть. Нет никакой нужды в готовности. Так что это нельзя смешивать. Вот почему я спрашиваю: какова твоя цель? Если твоя цель – иметь тело света, быть в сверхъестественном «состоянии Ауробинго[3]», то ты можешь готовиться посредством какого‑ либо обучения, посредством техник йоги или чего угодно другого. И тогда есть множество учителей, которые могут научить тебя, как это делать. Их полно в Пуне. Их полно во всем мире. Но для тебя нет способа стать достаточно готовым к Тому, что ты есть. Но ты все равно должен пытаться. Так что в относительном смысле, чтобы иметь здоровое тело, здоровое эго, ты можешь что‑ то делать. Тогда ты можешь совершенно функционировать в мире, в гармонии со своей окружающей средой – все это может случаться. Но ты никогда не можешь готовить себя к Тому. Так что и да, и нет. Если у тебя относительные цели, ты можешь их достигать.

С.: На самом деле мне бросилась в глаза фраза, что убеждение «Я – не тело» – это признак шизофрении. Но это именно то, чему в «Аштавакра‑ гите» учат царя Джанаку: «Ты – не тело».

К.: Возможно, это не совсем правильный перевод. Ты – не информация о теле. Говорится, что ты – не тело, но ты – тело. Так что ты – не информация о теле, но ты – сущность тела. Так что и да, и нет. Ты не являешься феноменальным переживанием тела. Но ты – это То, что есть тело по сути. Так что Ты – Сердце информации, но не информация. Поэтому говорить «Я – не тело» – это все еще на один феномен слишком много, говорящий «я – не тело». Достаточно лишь одной иллюзии, говорящей: «Я не это», чтобы определить себя. «Отличающий» – по‑ прежнему феноменальное переживание. Определяющий всегда хочет определять: «Я – тело или я – не тело». «Я – это, но не то». То нуждается в определяющем, и то – уже иллюзия «я», то есть определяющего меня, которому нужно трудное, которому всегда нужны различия. И говоря: «Я – не тело», ты отличаешься от чего‑ то, так что оно выживает, не будучи чем‑ то. Даже говоря: «Я – ничто», «ты» выживаешь, будучи отличным от чего‑ то. Все это для выживания. Фантому нужно все это определение. Даже не определяя, он определяет себя. Выхода нет! И в том определении и в той определенности подразумевается, что ты должен что‑ то делать, ты можешь что‑ то делать или не можешь что‑ то делать. И то, и другое происходит от одной и той же мысли – «я»‑ мысли. Поэтому идея, что у тебя есть свобода воли или нет свободы воли, – это в обоих случаях определение и в обоих случаях ложное. Иметь или не иметь тело – и то, и другое ложно. Есть только ложность, есть только ошибочность, и определяющий определяет ложь. Ложь, ложь, ложь, ложь. Поэтому нет никакого выхода в том, чтобы метаться от того к тому, но такова природа сновидения. Сновидец хочет иметь приятное сновидение, а иметь более приятные сновидения означает не иметь тела. «Я – Дух». Тогда мне комфортнее быть Духом, которого не могут затрагивать материальные болезни или что‑ то в этом роде. Так что ты определяешь себя как нерожденного. Но даже определяющий себя как нерожденного – фальшивка. Даже нерожденный – фальшивка. Идея нерожденного – фальшивка. Ты ни рожденный, ни нерожденный, ни кто‑ либо. Но ты есть То. Так что если ты говоришь в том относительном сновидении, мы можем находить всю ту «страхопию».

С.: Вы спрашивали меня, какова цель. В то время как вы говорили, у меня как раз появилась цель. Эта цель – иметь полное подлинное знание, из которого вы говорите.

К.: И этого нельзя достичь никаким относительным пониманием.

С.: И все же адвайта‑ веданта полагает, что ты что‑ то делаешь.

К.: То веданта. Адвайта – это конец Вед. Адвайта кончается там, где начинаются Веды. Это нельзя смешивать. Веданта – это реализация. А адвайта – это истинная природа. Реальность – это адвайта, это указатель Реальности, никакой двойственности, никакого второго, То, что есть, То, что является твоей истинной природой. А веданта – реализация этого. И в реализации есть все виды целей, все виды научения и раз‑ учения, деяния и недеяния – это все веданта.

С.: А как же выражение «адвайта‑ веданта»?

К.: Адвайта – это источник, это Реальность. А веданта – реализация этого. Они – не два. Их нельзя делить. Адвайта – это Твоя Природа, то есть Реальность, но веданта – это Твоя реализация. Так что я не против веданты, мне нравится веданта, но лишь потому, что она никому не нужна.

С.: Но они говорят, что ты должен…

К.: Не важно, говорят они или нет! Им приходится это говорить! У них нет выхода. Почему бы им это не говорить? Если бы они говорили: «ты не должен», то это тоже было бы ложью. Говорить, что «ты должен», и говорить, что «ты не должен», – ложь. И то, и другое ложь. Кто должен и кто не должен? Все это – танец Того, что ты есть, и все это – реализация Того, что ты есть. Но ничто из этой реализации не делает Тебя более реальным или менее реальным. И тогда я только могу сказать, что стараюсь делать тебя настолько увлеченным Тем, что никогда ни в чем не нуждается, что посредством этого ты видишь, как вся эта реализация приходит и уходит. Я пытаюсь сделать тебя абсолютным наркоманом Того, что ты есть, которое никогда не нуждается в том, что могло бы быть привязанным к чему бы то ни было.

С.: Это так же и для хорошей компании, о чем тоже говорится в веданте?

К.: Нет. Веданта – не хорошая компания.

С.: Тогда что же такое хорошая компания?

К.: Отсутствие. Отсутствие любого присутствия любой компании. Вот хорошая компания. Отсутствие идеи хорошей компании – это хорошая компания. Но любая идея веданты о хорошей компании – плохая компания, с этим ты ложишься спать и с этим ты просыпаешься.

С.: Но кажется …

К.: Кажется, всегда кажется, кажется, кажется. По виду. Конечно же, вовсе не хорошо быть со мной!

С.: Не с вами, но…

К.: Даже мне не нравится быть со мной, как же я могу говорить, что со мной быть хорошо?

С.: Так что, это так же и с тем, что выглядит хорошей компанией, наподобие сидения на беседах с вами…

К.: Коль скоро ты сидишь где‑ то с кем‑ то, это плохая компания.

С.: И это лишь относительно, всегда?

К.: Да, это относительно плохая компания. И потом у вас может быть относительно хорошая компания. Но и то, и другое – плохая компания.

С.: Но несмотря на плохую компанию…

К.: У Тебя нет никакой компании.

С.: Но мы тут сидим.

К.: Несмотря на то что Тебе не нужна компания, Ты испытываешь переживание компании. Но не потому, что она Тебе нужна. Не потому, что есть необходимость в компании. Ты не можешь не иметь компании, потому что в любой момент бодрствования Ты находишься в компании. Ты в компании того, что ты есть. Большой компании. Неограниченной.

С.: А как насчет высказывания «высший тапас – хорошая компания»?

К.: Нет никакого тапаса. Вот высший тапас. Бестапасность. Отсутствие упражнения – это упражнение. Упражнение быть Тем, что ты есть, которому не нужно никакого упражнения, чтобы быть Тем, что оно есть. Вот высший тапас, который ты не можешь делать, ты можешь только быть. Но любой тапас, который ты можешь делать, – это веданта.

С.: Поэтому что бы ты ни пытался делать – это веданта?

К.: Даже не пытаться – это веданта.

С.: И все, что бы ты ни делал, – это веданта?

К.: Или не делал. Все, что можно назвать, что можно выразить, все, что можно описать, – это веданта. Единственный указатель на твою истинную природу – это адвайта. Нет никаких двух. Это все. Указание на Реальность, которая даже не знает Реальности. Это – Реальность. И нет никаких двух. Все, что можно описать иначе, – это веданта.

С.: Так это веданта?

К.: Я не знаю, что это. Это реализация Того, что ты есть. Это – веданта. Это Твое абсолютное сновидение, но в нем нельзя найти абсолютного Сновидца.

Вот и все. Это указание на То. Ты не отличаешься от этого сновидения, так Ты реализовываешь самого Себя. Но никаким способом реализации Ты не можешь постичь Реальность. Это реализация Реальности, но в ней невозможно найти Реальность, поскольку она никогда там не терялась. Эти указатели в веданте на То, что есть адвайта. Но, слава Богу, адвайта не может быть достигнута в веданте. Так что там, где кончается веданта, Ты начинаешься как То, что ты есть, и Ты заканчиваешься там, где начинается веданта. Поэтому, помещая Себя в веданту, Ты совершаешь самоубийство. Ты пытаешься находить Реальность в реализации, и тогда Ты делаешь ее относительной. Сам виноват! Что делать?

С.: Просто быть.

К.: Просто быть – это слишком много. Вопрос не в том, «быть или не быть».

С.: Так в чем же вопрос?

К.: Нет никакого вопроса.

С.: Карл, я никогда не слышал, чтобы так объясняли адвайту и веданту. Откуда вы это взяли? Это поразительно. Это прекрасно. Я никогда не слышал этого раньше.

К.: Я не знаю, Я просто это знаю. Я знаю, что нигде этого не читал. Это просто приходит. Потому, что Я это вижу. Потому, что Я – то, что есть адвайта, а веданта – это реализация Того, вот и все.

С.: Поэтому есть осознание, что нельзя избежать веданты?

К.: Нет, осознания нет. Слишком поздно. Для Того, что ты есть, не нужно никакого осознания. Осознание есть в веданте. Все, что можно называть и выражать, – это веданта. И там, где все это кончается, – То, что ты есть.

С.: Махарадж говорит, что есть только сознание. И все, что входит в относительное, также составляет часть этого. Они не различны. Это одно.

К.: Нет, я сижу здесь и говорю, что Ты не можешь не влюбиться в самого Себя. И в тот момент, когда Ты реализуешь‑ осознаешь Себя, Ты становишься любящим. Реализующим. И тогда случаются реализовывание и то, что может быть реализовано. Из этого простого пробуждения. Но То, что является твоей истинной природой, уже предшествует тому пробуждению, каковым является все это. Это никогда не пробуждение посредством пробуждения. Поскольку твоя истинная природа не начинается с реализации. Поэтому реализующий – уже часть реализации. Но не Реальность. Так что Твоя реализация начинается с реализующего, который реализует то, что может быть реализовано. Но что бы ни реализовывал реализующий, это не может делать Его более реальным, чем Он уже есть. Поэтому все, что бы ты, как переживающий, ни переживал, не может делать истинную природу переживающего большей или меньшей.

С.: Вы указали, что эта реализация уже полна?

К.: Она никогда не бывает полной или пустой. Нет даже идеи полноты. И никакой надобности в полноте.

С.: Она завершенная.

К.: Она даже не завершенная. Ей никогда не нужно быть завершенной. Нет никакой нужды в завершении.

С.: Вы все же упоминали, как здесь могло бы быть больше знания…

К.: Знанию не нужно быть полным. Оно полно, когда оно полное, и оно полно, даже когда оно неполное. Это То, что есть неведение. Ему не нужно быть знанием, чтобы быть знанием. А то, чему нужно быть знанием, чтобы быть знанием, – это относительное знание. Но То никогда не просит знания. Оно никогда не зависит от знания. А то знание, которое зависит от знания, – это относительное знание, оно ложно.

С.: Значит, то, что ты есть, и то, что ты реализуешь…

К.: В этом нет никакого «тебя». Ты – не то.

С.: Но реализация – это не два, она одно…

К.: Она не одно. Одно это уже слишком много. Когда есть одно, есть и два. Где начинается одно, начинается разделение. Из единичности происходит разделение. Это все веданта. Единичность – это веданта. Разделение – это веданта. Все, что ты можешь делать, – это веданта. Это все замечательно. Но то, что ты можешь находить Себя в веданте, – лишь сон. Что Ты можешь получать больше или меньше посредством чего‑ либо, что тебе показывает веданта. Это – лишь Твой сон. И это заставляет тебя страдать от недостаточности. И значит, ты никогда не получаешь достаточно от веданты. Поскольку в веданте у тебя всегда есть цели – более высокие, более низкие, более глубокие, какие угодно. И я сижу здесь потому, что Ты влюбляешься в идею. И теперь Ты в беде от этой влюбленности. И значит, нужно разрушить то, что называют сердечным узлом. Должна быть уничтожена относительная любовь к самому себе. Что это означает? Ты должен видеть, что никакой своей любовью, или заботой, или чем угодно ты никогда не можешь достигать Того, что ты есть. Поэтому Возлюбленного никогда нельзя знать. И это разбивает тебе сердце. Это разбивает твое воображаемое сердце – что ты должен знать Себя, чтобы быть Собой. Это твое воображаемое сердце. Любить своего Возлюбленного и воображать, что ты должен знать Себя, чтобы быть Собой. То, что даже «Самость» – [фальшивка], вот что разбивает тебе сердце. Это уже фальшивка. Даже идея Самости, – это фальшивка. То, что для Тебя даже есть Самость, – это фальшивка. «Самость» – это лишение свободы. Идея Самости – это уже конец Того, что ты есть. Чистейшее понятие «Я» – конец Того, что ты есть. Это не так плохо. Это лучшая новость, которую ты можешь получить: что Тебя невозможно найти ни в чем, поскольку это значит, что Ты не можешь быть в этом потерян. Ты никогда ничего не терял в этом чем угодно, Твоем переживании. И самая лучшая новость – Ты не можешь возвращать себе То, чего Ты не терял.

С.: Это не выглядит таким уж хорошим, Карл.

К.: Это зависит от позиции, которой ты придерживаешься. Для Того, что ты есть, нет ничего лучше этого. А для того, чем Ты не являешься, – это ад. Так что имеется дискомфорт для того, чем Ты не являешься, и комфорт для Того, что ты есть. И значит, тебе лучше быть Тем, чем ты не можешь не быть, поскольку это сам Комфорт. А все остальное не может доставлять Комфорта, которым ты являешься. Слава Богу, его не может доставлять никакая ОСД[4]. Так что это хорошая новость для Того, что ты есть, поскольку нет никаких новостей. И это плохая новость для того, чем Ты не являешься. И на самом деле меня не заботит то, чем Ты не являешься. (Доносится звук автомобильной сирены). Для того, чем Ты не являешься, всегда существует критическое положение. О тебе беспокоятся только врачи. Потому, что они делают на этом бизнес.

С.: Итак, адвайта – только вплоть до переживания осознавания?

К.: Нет. Осознавание – уже веданта. Слишком поздно. Когда Ты бодрствуешь, Ты уже находишься в Своей реализации. Реальность никогда не бывает пробужденной или не пробужденной. Осознавание – это уже переживание. Чистейшее, которое Ты можешь иметь, но даже чистейшее не может доставлять Того, что ты есть. Поэтому есть осознавание или нет – кого это заботит? Потому что в Том, что ты есть, никогда нет «кого‑ то» или «не кого‑ то» – там невозможно найти никого. Никогда! Это подобно глубокому глубокому сну, поскольку нет никого отсутствующего или присутствующего. Есть только То, что ты есть, в абсолютном отсутствии любого присутствия отсутствия присутствия чего бы то ни было. Называй это как угодно. И там никто не сетует, и никому не нужно знать ничего, чтобы быть Тем, чем это является. То никогда не нуждается ни в чем, что ты можешь вообразить. Из Того начинаются все воображаемые сновидения, но То не начинается, когда снится сновидец. Поэтому несмотря на троицу Шива, Вишну, Брахма, или на самого создателя всего этого, есть Пара‑ Брахман, Реальность, просто Реальность, которой даже не нужно существовать, чтобы существовать, ты даже не можешь называть это Существованием, – Реальность за пределами всего, что ты можешь вообразить.

С.: Это похоже на то, как глубокий сон нельзя вообразить без осознавания?

К.: Ты можешь говорить о глубоком сне, поскольку все еще есть осознавание. Но в глубоком глубоком сне нет даже осознавания.

С.: А сновидения есть?

К.: Я здесь говорю? Или писаю на ветру? Ты лучше поезжай в Пуну и занимайся там в каких‑ нибудь тантрических группах. Иногда я советую людям сперва заняться чем‑ нибудь другим…

С.: Для этого я слишком ленива.

К.: Хорошо, что никто не способен понимать, Что это такое. Не существует никакого возможного способа понимания Того. Поскольку в тот момент, когда бы ты понял, «тебя» бы уже там не было. И что бы ты ни делал, ты стараешься против этого. Из того, во что ты сейчас веришь. Верующий тотчас хочет даже это сделать системой верований.

С.: Так что все это бесполезно?

К.: Это не бесполезно. Для кого? Это прекрасно! Это То, что ты есть, это Твоя реализация Того, что ты есть, а следующее – это следующее. И как предыдущее не приносило, так и следующее не принесет Того, что ты есть. Чудесно! Так что все это пусто. Все это пфф – следующий глоток кофе. Следующее, следующее, следующее. Вылетает следующее слово, и ничего не говорится, и происходит следующее слушание и случается следующая картина – и ничего не происходит.

С.: Базисный ноль.

К.: Да, Ты – ноль ноля. Ты То, что называют безосновной основой, безосновностью. Ты даже не источник, так что зачем Тебе беспокоиться о том, что из Тебя не происходит? Из Тебя никогда ничего не происходит! Ты никогда ничего не создавал. В Том, что ты есть, нет никакого творца. Ты – даже не источник. Ты даже не можешь говорить, что Ты – источник. Чего? Кто может говорить, что он – источник? Кто претендует на то, чтобы быть источником? Источником чего? Так что же делать?

С.: Делать нечего! Это одно из худшего, что вы продолжаете повторять: «Что делать?»

К.: Нет, «что делать?» не означает, что делать нечего. Это просто «что делать?». Все, что ты делаешь или не делаешь, не…

С.: …приносит.

К.: Чего бы то ни было. «Что делать?» не означает, что «ты» ничего не можешь делать. «Бедный я, я ничего не могу делать!» Я говорю не о том! Я говорю о Всемогущем, который говорит: все, что делается или не делается, не может делать Меня более всемогущим. Я не говорю здесь с каким‑ то бедным «я», боже сохрани! Видишь, ты можешь понимать это только неправильно. Даже когда я говорю «что делать?» ты понимаешь это как «я ничего не могу делать». Я никогда этого не говорил. Это вроде: «Карл сказал, что ты ничего не можешь делать!» Это вроде: «Рамеш [Балсекар] сказал, что у меня нет свободной воли». Я думаю, он никогда не говорил этого никому. Но вам приходится это неправильно понимать, поскольку вы хотите выживать. Вы интерпретируете это по‑ своему, так что вы можете просто снова делать это по‑ своему. И тогда вы можете заявлять: «По моему пониманию, я это сделал!», «Это было мое самоотречение!», «Мое служение!» Что за идея! Поэтому Я говорю не с этим бедным маленьким обманщиком. «Критическое положение, критическое положение, бедный я, бедный я!»

С.: Вы не говорите с этим, но это – то, что это слышит.

К.: Нет. Никогда не было никакого воображаемого «я», которое когда‑ либо что‑ то говорило или что‑ то слышало. Как может воображаемый объект что‑ то делать?

Как объект сновидения может хотя бы слышать? Как объект сновидения может переживать? Как может переживать камера? Можно ли действительно говорить, что камера переживает то, что она записывает? Можешь ли ты это сказать? Но ты это заявляешь! Что я говорю с камерой и думаю, что камера что‑ то понимает.

С.: Но можно говорить, что есть впечатление понимания.

К.: Нет даже впечатления камеры. Камера – это чистая энергия. В Реальности нет даже камеры. Чистая энергия, жизнь проявляет себя как камера, записывающая что‑ то ненужное. Даже камера по своей сути – То, что она есть. Но я не ожидаю, что камера это понимает. И камере не нужно понимать, что она – не камера. Она даже не знает никакой камеры.

С.: Камера не наделена интеллектом, в то время как человек наделен…

К.: Даже человек не наделен! Ты действительно думаешь, что у людей есть интеллект? Ты действительно в это веришь? Ты действительно думаешь, что обладаешь сознанием?

С.: У нас есть так называемый мыслящий ум…

К.: У людей есть мыслящий ум? Подумай об этом! У кого есть что? Кто чем обладает? Скажи мне! Какой фантом чем обладает? Что принадлежит тебе? Ты обладаешь сознанием? Бедное сознание, которое может тебе принадлежать! Я бы просто уничтожил это сознание, которое могло бы принадлежать тебе!

С.: Вопрос был потому, что Рамеш часто говорил: человек обладает интеллектом, который есть то, что вызывает идеи.

К.: Ты утверждаешь, что существуют люди и что они обладают сознанием. Я не вижу никаких людей, которые могли бы чем‑ либо обладать.

С.: Но существует сознание, и именно поэтому вы живы…

К.: Но это еще вопрос, кто здесь живой? Где существа? Где существа в Реальности? В той реализации, возможно, есть переживания существ, но как могут переживания чем‑ то обладать? Сознание, разыгрывающее из себя человеческое существо, не становится человеком. Или становится? Так существуют ли люди или нет?

С.: Нет.

К.: Тогда кто чем обладает? Владеет ли сознание человеческими существами или люди обладают сознанием? Всегда есть эта маленькая хитрость. Сознание играет человеческое существо. И посредством этого ничего не утрачивается. И ничего не приобретается посредством не‑ бытия человеческим существом. Но ты воображаешь, что у тебя есть сознание, – это выворачивает все наизнанку. Это маленькое больное место – что ты что‑ то имеешь. Что ты заявляешь, что обладаешь сознанием – ты делаешь его двумя сознаниями.

С.: Сознание есть…

К.: Где?

С.: В шести миллиардах …

К.: Разве у сознания есть место? В «чем‑ либо» нет никакого сознания! Как сознание может быть в «чем‑ либо»? Что могло бы вмещать сознание? Вместилище было бы отличным от сознания. Только подумай о том, что ты говоришь! Как что‑ то может содержать сознание? Как оно может содержать что‑ либо?

С.: Не так ли, что все, что мы можем говорить, можно отрицать? Так что для всего, что существует, есть его отрицание. Отрицание отрицания – это единственно подлинное, и это тоже неправда. Так что же говорить? Ничего!

К.: Ему никогда не нужно быть подлинным. Кому нужно быть подлинным? Кто создает это чертово понятие бытия подлинным?

С.: Так любое понятие…

К.: Нет никакого понятия! Покажи мне понятие! Где понятие?

С.: Пока я говорю…

К.: Нет никакого «пока»! Кто говорит «пока»?

С.: Никто.

К.: Никто? Кто этот никто?

С.: Я – никто.

К.: Это удивительно! Что бы она ни говорила, она все глубже и глубже погружается в дерьмо! Ты как будто плаваешь в дерьме, и тогда ты стараешься держать свой рот над дерьмом. Но дерьмо – это то, что ты есть! И ты думаешь, что должен держать свою голову поверх дерьма. Я бью любого, кто высовывает свою голову из дерьма!

С.: Хорошая аналогия!

К.: Потому что дерьмо – это чит[5]. Между чит и дерьмом нет никакой разницы. Но ты хочешь быть наверху дерьма, ты – господин дерьма. Так что в любой момент, когда ты хочешь владеть собой, управлять собой, ты – господин дерьма. Дерьмовый господин. Дерьмо случается. И случается только дерьмо. Потому, что То, что ты есть, никогда не случается. Но даже осознавать это – уже слишком много, уже дерьмо. Фантастика!

С.: Значит, мы приходим сюда, чтобы быть господами дерьма?

К.: Нет, господа дерьма приходят, и я говорю им: «То, чем вы стараетесь овладеть, – дерьмо». И вы – дерьмовые господа. Потому что вы – господа неведения. Потому что не существует господина в Знании. И все, господином чего вы можете быть, – дерьмо.

С.: Вчера кто‑ то спрашивал меня о том, что вы говорили. Возможно, это удачная фраза! А что вы за учитель? Так что теперь мы будем говорить, что вы – учитель дерьма!

К.: Я бы никогда этого не заявлял – вы заявляете, вы говорите мне, кто я. Всякий говорит мне, кто я. Не имею понятия! Вот почему только так называемые ученики создают учителей. Учителя не знают никаких учителей. Есть только ученики, которые верят в дерьмо, и потому они – рабы дерьма. Но учитель всегда говорит им, что никакого «учителя» нет, нет никакого «господина». Что еще он может делать? Но рабу нужен господин. И для раба даже дерьмо достаточно хорошо.

С.: У меня есть для вас определение: вы господин тьмы, которую мы надеемся держать скрытой.

К.: Я хочу ставить тьму над светом. Я – не Люцифер, чтобы тебя просвещать. Я показываю тебе, что даже свет – это дерьмо, это тьма. Потому что по сравнению со Светом, которым Ты являешься, даже свет темен. Слишком темен для Тебя. Потому даже осознавание – это недостаточное осознавание для Того, что ты есть. Так что быть светом, не зная света, – вот свет. Но свет, который ты можешь знать, это только его тень, просто тень.

Осознавание – это тень Того, что ты есть. Вся веданта – это Твоя тень. Ты не можешь избавляться от нее, вот и все. Веданта – Твоя тень, но Ты – свет, который реализует Себя посредством веданты, посредством этой тени, поскольку То, что является светом, никогда не может осознавать свет, никогда не может знать Себя. А свет, который Оно может знать, – это осознавание света, но не То, что есть свет. Я могу повторять это снова и снова…

С.: Вы говорите ни с кем…

К.: Я говорю с Тем, что является тьмой, с Ней самой. Поэтому я говорю со Светом, который никогда не знает Света. Есть только Самость! Есть только То, что никогда не знает само Себя. И вот в действии, в свете, и вот в вибрации Оно влюбляется в какое‑ то Свое отражение, в какую‑ то Свою тень. И тогда Оно становится тенью. Что я могу делать с Тем, что я есть, верящим, что Оно – тень? Даже вера в осознавание – это тень. Что я могу делать? Я лишь могу его шлепать: «Давай, пробуждайся от этого занятия пробуждением! Пробуждайся от пробуждения! Пробуждайся от пробужденное™». Потому что То, чем ты являешься, никогда не бывает пробужденным. И никогда не существует никакого переживания пробужденности, того, что ты называешь «пробужденностью». Это даже не пробужденность.

С.: Есть ли цельное состояние, в котором имеют место моменты?

К.: Ничто не имеет места. В Том нет никаких мест, ничто не имеет места, нет никаких здесь и сейчас, нет даже этого момента – нет ничего, что бы ты ни мог вообразить. Это абсолютное отсутствие любого присутствия любой воображаемой идеи или не идеи или любого чувственного переживающего. Это абсолютное отсутствие любого присутствия – то есть только Присутствие – это единственное Присутствие, которое не имеет никакого присутствия. Так что присутствие, которое ты можешь переживать, – это уже слишком много. Это не слишком много, но там, где начинается присутствие, Ты кончаешься. Там, где начинается переживание присутствия, кончается То, что является абсолютным Присутствием. Поскольку присутствие осознающего, присутствие видящего уже вторично. Поэтому присутствие чистейшего Я, идеи Я, Я‑ свидетеля – даже Я‑ свидетеля – это тень Того, что ты есть. Ты – ни свидетель, ни свидетельствуемое, ни свидетельствование и ни то, что может быть свидетельствуемым. Ты – То, что есть То. Но То не знает Того. Но свидетель, знающий, что бы знающий ни знал или не знал, никогда не может этого давать. Поэтому знающий, который отличается от того, что он знает или не знает, создает или не создает, никогда не может становиться Тем. Поскольку он уже То. Он не отличается от Него. Нет никакого становления Им. Ты – видящий, который не отличается от того, что видится, в истинной природе.

Но для Него самого – это тьма. Так что для Того, что ты есть, все, что бы ни переживалось, – сон. Но все равно он не отличается от Того, что ты есть. Единственный сон – это то, что Ты пытаешься находить самого Себя в том, что Ты воображаешь, и это делает Тебя воображаемым бедным «я». Есть страдание воображения – воображать, что Тебя можно воображать. И тогда Ты – в том ничтожном «я». И Ты не можешь этого избежать. Вот так шутка! Всемогущее, То, что является абсолютной Энергией, чувствующее Себя бессильным. И Ты не можешь этого избежать. Даже в переживании собственного бессилия Ты – То, что ты есть. Потому что это будет случаться. Это один способ переживания самого Себя. Переживание Себя как кого‑ то, кто рождается и теперь имеет тело и все такое, и все это есть момент за моментом. Но я полностью отрицаю, что кто‑ либо рождается посредством этого переживания рождения. Никто никогда не рождается и ничто никогда не рождается. И Жизнь никогда не рождается, и Ты есть То. Так что ни в каком переживании Ты ничего не утрачивал и теперь не можешь вернуть это обратно. Так что же я могу делать?

С.: Чтобы познавать что‑ либо, тебе нужен познающий?

К.: Ему нужен познающий.

С.: Но вы говорите, что это предшествует познанию? И что неверно даже говорить: «ты есть То», поскольку в Том нет никакого «тебя»?

К.: Нет никакого «меня» и нет никакого «тебя», нет никого, кто может объявлять себя Тем. Поскольку в Нем нет никакого объявляющего. В том абсолютном владении, бытии Тем, что есть, нет никого, кто им владеет. Вот почему: кто свидетельствует свидетеля? Кто видит видящего? То, которое есть абсолютный Видящий, уже должно быть, чтобы видеть видящего. Так что Я «я» уже должно быть до того, как может переживаться «я».

С.: Вот почему это Абсолют?

К.: Это Абсолют, который никогда не может что‑ либо приобретать или утрачивать. Абсолютно. Поскольку Он уже – То, что есть. Он не может становиться больше или меньше. И поскольку Ты есть То, в любой момент Ты реализуешь Себя‑ самого. Следующее – это просто реализация, но ты никак не можешь реализовать То, что реализовывает Себя в той реализации. И в этом нет никакой потребности. Не требуется никакой реализации. А то, чему нужно становиться реальным, нереально, вот и все. То, что ты есть, никогда не голодно. И ресторану, который предлагает тебе это меню реализации, нечего предложить. Твое удовлетворение – это твоя Природа. Но ничто из этого – никакие переживания – не могут делать Тебя более удовлетворенным. И только то, что думает, что оно голодно, может становиться удовлетворенным. Но Ты никогда не был голоден, никогда ничего не жаждал, вот в чем проблема. Ты не можешь находить никого, кто жаждет чего бы то ни было. Ты можешь находить тело, которое голодно, ты можешь находить ум, который голоден, ты можешь находить фантом, который жаждет стать реальным. Это ты можешь находить. Но ни в чем из этого ты никогда не можешь находить То, что ты есть.

С.: Нет никакой нужды находить?

К.: Это я и говорю. Поскольку Ты никогда не утрачивал То, что ты есть, Тебе не приходится получать это обратно. Но я все равно говорю, что есть переживание забывания. Но в переживании забывания нет никого, кто забывал себя.

С.: Так что это не имеет значения?

К.: Это никогда не имело значения. В забывании никто не забывает. Поскольку ты не можешь забывать, что ты существуешь. Чтобы могли быть забывание и тот, кто забывает, Ты должен существовать. И потом есть вспоминание забывания. Так что поскольку есть забывание, есть его противоположность – вспоминание. Но в забывании никто не забывает и в вспоминании никто не вспоминает. Поэтому все равно случается забывание и случается вспоминание. Есть это «я кто?» а потом «кто я?». Но посредством «Я кто?» никто не уходил, и посредством «Кто я?» никто не возвращается. Так что Ты никогда не уходил, Ты не можешь идти домой. Но у Тебя все равно есть переживание ухода. Но никто не уходил посредством переживания ухода. И никто не идет домой посредством переживания хождения домой. Никогда не было никого, кто уходил. Откуда? Ты существуешь, и даже для того, чтобы говорить: «Я не знаю», Ты должен знать, что ты не знаешь. Даже если Ты говоришь: «Я не есть», Ты должен быть. Это основная мысль Рамакришны – даже если Ты можешь утверждать, что не существуешь, Ты должен быть. И то абсолютное Существование есть, несмотря на все, что бы ты ни говорил или делал. Но страдать о Себе – это сон. Это действительно неведение. Да ладно! Это шутка! В действительности это похоже на комедию – Божественное, страдающее о Божественном. Но это случается. Посмотри! Этого невозможно избежать. Даже этого переживания нельзя избежать. Но даже посредством этого страдания нельзя найти «я». Есть переживание страдания, но кто страдает в страдании? Тебе приходится говорить – «я». Но «я», что такое «я»? Часть страдания. Страдание начинается с «я» в плохих обстоятельствах. Плоха вся обстановка. Поскольку есть «я», поскольку есть разделение, есть ум, время, и все это – страдание. И это то, как Ты реализуешь Себя. Или то, как Реальность реализует Себя. Как переживающий, который отличается от того, что он переживает. От любящего, который отличается от своего Возлюбленного. И это – страдание, и есть страсть. Поскольку из страдания происходит страстное желание выбраться из страдания. Так что Ты всегда и постоянно испытываешь достаточно страстное желание попробовать от него избавиться. Но ты не можешь находить в нем сострадания.

Где сострадание? Как может быть сострадание в двух? В этом воображаемом разделении, в этой любовной связи, как может быть сострадание? Когда любящий отличен от возлюбленного, как может быть сострадание? Когда нет никакого любящего и никакого возлюбленного, сострадание есть, но им никто не обладает. Есть сострадание, твоя Природа, но состраданием нельзя обладать. Это неистощимое сострадание, никогда, никогда не налицо. Но то относительное сострадание, которое ты показываешь другим, – это только жалость. Когда между тобой и другими есть различие, ты можешь только показывать жалость, потому что ты жалеешь самого себя. А когда есть тот, кто жалеет себя и жалеет других, где в этом сострадание? Невозможно! Так что даже учитель жалостлив. Даже учитель достоин сожаления. Даже учитель, знающий учителя, будучи учителем – это жалкий учитель. Возможно, ему сперва следует встретиться непосредственно со своим учителем, чтобы избавиться от своего «учителя». А потом – прочь от этого жалкого учителя, имеющего жалких учеников, – Боже мой! Какая жалость. И потом из этой жалости ты ожидаешь блаженства. Ананда. Та Ананда происходит из того чего? Страдания? Ты ожидаешь Ананду в страдании? Так что ты всегда ищешь не там. Ты можешь только искать не там. И я сижу здесь: будь счастлив, что ты можешь только находить не те места и не те находки. Не то, не то, не то, не то. Ложный поиск, ложное нахождение, ложное ненахождение – это ни то, ни то – это мне нравится! Ни так, ни этак, ни как ты не можешь обретать То, что ты есть. Будь счастлив! Не то, что ты не должен быть счастлив, – что Ты даже не знаешь счастья! Счастье, которое можно знать, – это дерьмовое счастье. Оно никому не нужно. И будь счастлив, что никогда не было никого, кто был реализовавшим. Никто никогда не реализовывал свою истинную природу. Потому что нет никакой проклятой истинной природы, поскольку даже идея «истинной природы» – ложь. Истинная природа! Мать ее так! Простите. Я виноват?

С.: Нет!

С.: Вы просто осознали, что находитесь в Индии, вот и все!

С.: Вы действительно показываете нам зеркало.

К.: Да, я могу только отражать. Я никогда не сомневаюсь в том, что оно говорит. Это всегда ложно. Никто не может сомневаться в том, что может быть сказано больше, чем То, что я есть. Поэтому Мне не нужен кто‑ то, сомневающийся в том, что я говорю, поскольку Этот сомневается в этом уже больше, чем может сомневаться кто угодно еще. Поэтому это несомненность – все, что бы ни происходило из этой несомненности, сомнительно. Так что несомненность порождает сомнения, поскольку То, что есть несомненность, не может быть порождено. Так что же? Делает ли это Тебя другим? Ты можешь высказывать только то, что не То, что ты есть. Поскольку То, что ты есть, не может быть высказано. Нет никакой «душераздирающей искренности». Кому это нужно? Есть только «душевыплевывающая искренность».

Так что же насчет твоего сознания? Мне всегда это нравится! «Я работаю над моим сознанием». Или сознание работает над тобой? Неясно, а? Я думаю, ни то, ни другое.

С.: Проблема в том, что все, что я скажу, на мгновение может звучать вполне разумно, а потом, после того как вы отвечаете, это превращается в чушь, а то, что говорите вы, звучит так верно. Это звучит так, будто оно вдруг становится совершенно очевидным. А все, что заявляю я с относительной точки зрения, звучит как дерьмо.

К.: Так и должно быть, поскольку ты хочешь это ухватить, ты хочешь это иметь. Поэтому когда ты хочешь этим обладать, ты сразу делаешь это дерьмом. Из того, что я говорю, на что никто никогда не притязает, ты делаешь дерьмо, просто притязая на это. Ты мастер дерьма. Несомненно. Потому, что ты хочешь это иметь. Для себя. Ты делаешь это дерьмом. Ты делаешь это чем‑ то, чем можно обладать. Ты делаешь некое понимание «своим» пониманием. Тогда это понимание становится дерьмом, поскольку только мастер дерьма нуждается в неком понимании. Понимание говорения, понимание слушания, нет никого, кто претендует та то, что услышал это или где‑ то сохраняет. Это нет нужды сохранять. Я не должен думать перед тем, как Я говорю, безусловно нет. Я не мог бы даже пытаться. Я слишком ленив для этого. Но ты думаешь перед тем, как ты подумал, что ты думаешь перед тем, как ты думаешь. Происходит дерьмо. Так что если это даже доля секунды после того, как ты думаешь, что ты думал то, что ты думал, это все еще ты думающий. Думание, думание, думание. Это притязание. Сборщик. А что может быть взято, что это может быть? Может ли кто‑ то забрать То, что является жизнью? Можно ли забрать То, что есть само сокровище? Обладать им? Все это собрание такого драгоценного понимания и глубоких прозрений – это что? Стоит не больше, чем пуканье на ветру для Того, что ты есть. Оно некоторое время воняет, а потом исчезает. Так что это маленькое «я» подобно пуканью, исходящему из Абсолюта. И это пуканье какое‑ то время воняет, может быть, 50 лет, 80 или сколько‑ то, но вонючка, который сам похож на маленький запашок, однажды исчезнет. Но Безвкусность, Отсутствие запаха твоей Природы, которое служит источником всех маленьких запашков, воняющих вонючек, эту Безвкусность никогда нельзя ощутить во всем этом. Твоя Природа – Безвкусность, ты не можешь ощущать вкус Того, чем ты являешься. Так что Ты – Безвкусность. И все, что бы Ты ни пробовал на вкус, пробующий – уже вкус. И все, что бы пробующий ни пробовал на вкус, горько по сравнению с Тем, что ты есть. Вот почему говорят, что Ты – сама Сладость. Все, что пробует на вкус пробующий, горько по сравнению с Безвкусностью, которой ты являешься, которая никогда не может пробовать на вкус саму Себя. Так что эта абсолютная Безвкусность, абсолютный Вкус, или всякое отсутствие кого‑ либо, кто пробует или не пробует на вкус что‑ либо, – это Сладость твоей Природы. Это сама Сладость. Но ты никогда не можешь ее переживать, поскольку все, что ты переживаешь, вторично. Это просто горечь. Это горько по сравнению с Тем, что ты есть. Потому что все это – пространство горечи, вся реализация горька по сравнению со Сладостью, которой ты являешься. Любой момент переживания, подобно каждому глотку кофе – закат, что угодно – это не Красота, это отражение Красоты. Он не отличается от нее, но Красоту, которой ты являешься, слава Богу, никогда невозможно переживать ни в каком ее отражении. Так что наслаждайся ей. Наслаждайся тем, что Ты не должен наслаждаться Собой ни в чем. И радость, которой ты являешься, невозможно находить или утрачивать ни в каком переживании. Я не говорю «не наслаждайся ей». Я просто говорю – наслаждайся всем, чем угодно. Так как все это – То, что ты есть. Но Красота, которой ты являешься, никогда не может переживаться ничем из этого ни в каком относительном смысле. Красота, которой ты являешься, есть всегда. Абсолютное переживание, которым ты являешься, никогда никогда. И то переживание никогда не может становиться больше или меньше посредством чего бы то ни было из этого: чем бы это ни было – веданта. Мне нравится веданта. Но опять же только потому, что она никому не нужна. Ее невозможно избежать. Но в ней никто не нуждается. Так что если ее невозможно избежать, то что делать? Это «что делать». Быть может, Ты пробовал все на свете, чтобы избежать реализации Себя, поскольку знаешь, что в любых попытках знать самого Себя есть страсть, есть страдание. Но Ты не можешь этого избежать. Так что есть абсолютное окончательное понимание: невозможно избежать самого Себя. Так что? Что делать? Тот Покой невозможно обрести. Он всегда был. Но посредством этого понимания, что невозможно найти тот Покой – Покой, который уже был, просто есть. Он всегда был, и твое внимание просто больше не обращается вовне, надеясь на что‑ то. Надежда может отпасть. Но вопреки тому, что ты пытаешься делать перед лицом этого. И это подобно описываемому в «Махабхарате» – «мне все равно», случающееся в аду[6]. Тогда больше нет никакого избегающего. И в отсутствии избегающего нет никакого ада. Ад есть только потому, что Ты хочешь чего‑ то избежать. Ты хочешь избежать самого Себя. Но это в той же мере Ты сам, как высочайшее сознание, или осознавание, или что угодно. Это. Не более и не менее чем то. Так было всегда. Момент за моментом. Следующий, следующий, следующий, следующий. Кадр за кадром. И тебя формирует То, что ты есть. Но кому интересно быть формируемым Тем, что он есть? Ты абсолютно формируем. Ты абсолютно обречен быть тем, что ты есть. И это То, чем ты являешься. Это Твоя абсолютная тюрьма. И Ты – единственный заключенный Своей собственной воображаемой тюрьмы. Так что же? Ты сам виноват в том, что лишен свободы – чем? Своим собственным воображением. Ха‑ ха. И Ты не можешь из этого выбраться, потому что никто не может выбраться из воображения, поскольку никто не находится в воображении.

С.: «Это То» звучит лучше, чем «Я есть То».

К.: Это звучит более нейтрально. Это подобно всему, что бы ты ни предпочел. Если это звучит лучше, и ты расслабляешься, почему бы и нет? Обычно говорят: «Я есть то я есть». Чего‑ то всегда недостает. «Я есть то я есть» больше похоже на «Я – то „Я есть“». Но Я – не «Я есть». Возможно, в выражении «Я есть То» чего‑ то недостает. Поэтому приходится говорить: «Я есть то я есть». Так что Ты То, что есть «я есть». Но То, что есть «я есть», не знает никакого «я есть». Так что если бы Бог сообщал, что есть Бог, Он, возможно, сказал бы – с чем я не согласен, поскольку То, что есть Бог, даже не знает никакого Бога, который мог бы что‑ то говорить, – но если просто вообразить, в качестве указателя, Он бы сказал «Я – То, [что] Я есть».

С.: Это то, что говорится в Библии.

К.: Да, вот почему воображаемый Бог, понимая, что Он – воображение, сказал бы: «Я – То[7], [что] Я есть». Это подобно высшему сознанию[8], которое может быть реализовано. Которое уже является сном. Поскольку сознание – это веданта. То, что есть, – нет никакого сознания. Сознание – это сон. Сознание – это уже реализация Реальности. Оно не отличается от Реальности, но То, что есть Знание, никогда ни сознательное, ни бессознательное. Оно даже не знает сознания, никогда не нуждается в сознании. Ему никогда не нужно быть, чтобы быть.

С.: И написано, что вопрос был: «Каково Твое имя?», а не «что Ты есть?». «Я – То, что Я есть» – это имя Бога. Оно уже указывает на двойственность.

К.: Если бы Бог давал определение того, что есть Бог, Он бы сказал: «Я То, что есть определяющий, но Я – не определяющий». Если бы Он это сказал. Поэтому То, чем является определяющий, это не определяющий. «Я – То, что есть „Я есть“». Удивительно. Это никогда не кончается.

С.: Кажется, что я есть, так что, возможно …

К.: Это все «возможно». И чтобы могло быть «возможно», должно быть То, что не является «возможно».

Поэтому, момент за моментом, даже чтобы было «возможно», сомневающийся скептик, должна быть Несомненность. Она всегда есть. Так что может быть – возможно, а может быть – нет. Не то чтобы это нравилось мне. Это пришло – я не знаю, почему это приходит, эта адвайта и затем адвайта, реализующая себя как веданта. Но это так естественно, так просто. То, что есть, не знающее никакого второго, реализует Себя во всех этих переживаниях вторых. Но оно не делает Себя вторым. В том, как Оно реализует Себя, ничего не утрачивается. По‑ прежнему нет никакого второго. По‑ прежнему есть То, что есть адвайта, но в реализации Оно становится ведантой. А веданта – это не адвайта. Но веданта не отлична от адвайты и адвайта не отлична от веданты. Они не два по Природе. Но по‑ прежнему адвайта – это только адвайта в абсолютном отсутствии даже идеи адвайты. А когда начинается веданта, начинается идея адвайты. И тогда она создает эти идеи единственности и все такое. Тогда из этой веданты исходит «одно без второго» и все, что может быть сказано. И все это относится к веданте. А То, что ты есть, никогда не заботило ни одно из этих понятий. Никогда – никакое разъяснение никакого учения веданты или книг – вся «Махабхарата» очень хороша, но все равно она прекрасна лишь как вещь в себе, поскольку никто в ней не нуждается, никогда. Она происходит просто из чистого развлечения. Не из какой‑ то потребности или необходимости, что бы это ни было. Библия, «Махабхарата», весь Коран существуют из радости. Это все выражения радости. Радости быть Тем, чему никогда не нужно наслаждаться самим собой, той Безрадостности твоей Природы, наслаждающейся Собой в бесконечных радостных или не таких радостных переживаниях. В раю и в аду Ты переживаешь То, чем ты являешься. И из этого нет выхода. Ты не можешь упускать ни один маленький аспект реализации‑ переживания. Ты – абсолютная Реальность, сама Жизнь, которая должна реализовывать Себя всеми возможными и невозможными способами. Ты не можешь упускать ни одну маленькую боль. Или ни одно маленькое удобство или неудобство. Так что Ты не можешь упускать даже это сейчас, сидя здесь, как будто пытаясь познать Себя. Тебе приходится реализовывать Себя как ученика или искателя истины. Ты не можешь этого избежать. Выхода нет. Просветление, что бы это ни значило, не означает, что начиная с того момента ты больше никогда не страдаешь, никогда не бываешь несчастным. В действительности просветление – это полное уничтожение «того», кто является или не является. В действительности это абсолютный конец непросветленного. И тогда остается То, что ты есть. Но это не «тот», кто просветлен или не просветлен. Больше нет даже идеи света. И это – сам Свет. Абсолютное отсутствие кого бы то ни было, кто знает или не знает, чем он является. Это не тот, кто теперь говорит: «Я – ничто».

С.: Потому что в глубоком глубоком сне я не могу говорить, что я – ничто.

К.: Да, не остается никого, кто что‑ либо заявляет.

С.: И в глубоком глубоком сне все это означает ничто.

К.: Оно даже ничего не знает, даже Себя. И теперь Ты Знаешь Себя и Знаешь Себя как То, что не обязано знать Себя и никогда не нуждается в том, чтобы знать Себя. Это так естественно. Это Твое естественное состояние. Быть Тем, что ты есть во всем, что есть и не есть. Ты не можешь не быть. Поскольку в глубоком глубоком сне Ты – То, что ты есть. Мне всегда нравится это указание. Оно не ново, но оно мне всегда нравится. И это действительно расслабляет, поскольку ты не обязан быть подлинным, ты не обязан быть оригинальным, чтобы быть Тем, что ты есть.

С.: Ты не обязан ничего знать, ничего распознавать или что‑ то реализовывать.

К.: Но главное то, что ты не обязан быть оригинальным, тебе не приходится придумывать новое высказывание или что‑ либо, ты можешь повторяться бесконечно, и это всегда будет новым и свежим. Это всегда будет свежесть Того, что ты есть, абсолютная свежесть. Ты можешь только повторяться, но это всегда свежо, потому что в следующий момент ты даже не можешь вспомнить, что ты это говорил. Нет никого, кто помнит что бы то ни было. Поэтому все, что ты говоришь, свежо в тот момент, когда это говорится. А будучи в этом дерьме памяти, ты помнишь только дерьмо и сравниваешь дерьмо с дерьмом. И тогда ты находишься в сравнении дерьма.

С.: Что до меня, то я вне, и я принимаю это всерьез.

К.: И теперь ты хочешь быть внутри?

С.: Нет.

С.: Это звучит забавно.

С.: Ладно.

К.: Это никогда не ладно. Не лги мне. Ты говоришь не всерьез.

С.: Есть сомнения.

К.: В чем?

С.: В моем понимании того, что есть.

К.: Есть твое понимание?

С.: В этом и сомнение.

К.: Да, мы можем в этом сомневаться. Удивительно, что человек может говорить: «это мое понимание». В действительности это невероятно. Что за идея? Ее следует уничтожать. Или это бедное «я», сидящее где‑ то – «я не понимаю». Все равно заявляя, что оно понимает. Это его понимание – что оно не понимает. Кто, по‑ твоему, ты такой, что ты не понимаешь? Это дьявол – это самонадеянное «я», это всегда дьявол, кто что‑ либо заявляет. Он заявляет, что понимает или заявляет, что не понимает. Сперва он заявляет, что он это сделал, а потом заявляет, что он этого не делал. Ха‑ ха‑ ха. И не сделав этого, он может оставаться этим маленьким дьяволом, который не сделал ничего. «Я – не это». «Я этого не делал». И безусловно, все, что может быть сказано, дьявол будет использовать в свою пользу. Просто чтобы подтверждать свое относительное существование. Потому, что он в этом нуждается. Момент за моментом, ему нужно немного значимости, немного веса. И он всегда использует грамматику, чтобы положить несколько граммов на свои так называемые плечи, просто чтобы оставаться на земле. Ему нужна любая догма, любая грамматика, любое слово, а иначе он так мимолетен. В любой момент, когда ты не обращаешь на него внимания, его уже нет. А потом ему приходится немедленно вспоминать, что было в предыдущий момент, он буквально бесится, если не может вспомнить. Это как черная дыра. Как когда ты часами едешь по скоростной автостраде и иногда в течение часа никто не ведет машину. Как обычно. Никто не ведет машину каким бы то ни было образом. И внезапно ты просыпаешься: «Кто же вел машину?!» Ты приходишь в возбуждение! «В следующий раз я буду более осознающим. Я буду момент за моментом оставаться водителем. Это было действительно жутко. Кто вел машину?» У всякого был этот опыт, что никакого «водителя» нет[9]. Но тогда начинается страх, а страх – это «я». «В следующий раз я буду более внимательным. Более бодрствующим. Буду пить больше кофе».

Теперь она выглядит, как Онасис (о ком‑ то из слушающих, на ком солнечные очки). Нет, она выглядит, как индийский премьер‑ министр. Люди всегда удивляются, что я придираюсь к национальностям. Следует шлепать любого, кто думает, что он американец или немец. Или индиец. Или космополит. Все это эзотерическая ерунда. Или любого, кто думает, что он не немец или индиец. Потому что так случалось в Пуне. Все немцы приходили и сжигали свои паспорта. «Мы больше не немцы». «С этого момента я больше не немец». Ха‑ ха! Они становились санньяси‑ нами. Как будто то, что ты берешь другое имя, делает тебя свободным или забирает твою историю. Тогда ты создаешь еще одну – не‑ историю. Но за это мне это нравится. Существование делает эти указатели веданты, что ты думаешь, что стараешься как можешь, но это ничего не дает. Ты действительно признаешь поражение, и ты верил в это, потому что ловушка была поставлена абсолютно совершенно. Что можно что‑ то делать и что посредством динамической медитации ты можешь становиться подобным динамиту и знать самого Себя. И что, занимаясь сексом каждую ночь, ты можешь освобождаться. Ха‑ ха. Ты просто становишься утомленным, вот и все. Следующий и следующий нагоняют на тебя скуку. И тогда они думают, что если телесный опыт нагоняет на тебя скуку, то ты идешь к более высокому духу. Все это веданта.

С.: Но многие техники медитации нацелены на истощение «я».

К.: Да, но это уже ложно. Это веданта. Что посредством научения можно исчерпывать неведение. Славная идея. Хорошо попробовать. Но если ты спрашиваешь меня – слава Богу, это тщетно. Вообрази, что существования можно было бы достигать, или управлять им, посредством техники. Что это было бы за существование, которого можно было бы достигать? И кто‑ то мог бы быть его правителем. «Я – правитель существования». Вроде пробужденного, сидящего где‑ то: «Я правитель существования. И теперь вы все – мои индийцы». Это красота пустоты. Красота в том, что Красоту никогда нельзя выразить. А всякая выражаемая пустота – это просто тень Красоты. То же самое со Знанием. Мне нравятся эти тени, поскольку они пустые. Они никогда не могут делать Меня большим или меньшим, чем Я есть. Знание, которым Я являюсь, не может быть приобретено или утрачено посредством какого бы то ни было из этих теневых переживаний. Так что? И тень, знающая больше или меньше, и тень, считающая себя немцем, – ОК, ты немец. Ты в любом случае микроб[10]. И однажды микроба не станет. И придет что‑ то другое. Следующее никогда не останавливается. Реализация никогда не заканчивается. Поскольку Ты никогда не кончаешься, реализация никогда не кончается. Потому приходит следующее. Это как Нисаргадатта, когда он умирал: «теперь с этим телесным организмом умирают все тенденции, и все равно это никого не волнует». Хороший указатель.

С.: Тогда говорят о махасамадхи после того, как это происходит.

К.: Но махасамадхи уже есть. Оно не случалось. Вот почему мне это нравится – махасамадхи нельзя достигать. Вот почему они засовывают Раману в колбасу, мумифицируют его[11]и думают, что когда они ходят вокруг него, они могут что‑ то обретать. Они думают, что, устраивая гонку вокруг колбасы, они могут обретать Себя. Все это веданта. Почему бы и нет? Мне это нравится. Это вроде гонки за истиной. Кто самый быстрый, кто самый медленный, кто самый серьезный ходок. Прадакшина, прадакшина, прадакшина[12]. Ты обращаешься вокруг своей самости. И если Рамана – это колбаса, ты обращаешься вокруг колбасы. Что еще представляет собой это тело? Колбасная машина. Ты выходишь из колбасы и ты станешь колбасой.

Люди всегда спрашивают: «Что вы думаете о развязывании кармических узлов?» Это веданта. Ваши тенденции – их развязывание с помощью техники – медитации или чего‑ либо. Вы приходите ко мне, и мы делаем прямо противоположное. Я запихиваю в ваш паршивый мозг так много узлов, что вы не можете даже вообразить, что они когда‑ нибудь исчезнут. Это все перепутано. Поскольку успех в развязывании узлов делает первый узел – что есть кто‑ то, имеющий узлы, – все туже и туже. Нет, я иду в противоположную сторону. Я делаю для вас так много узлов, что, возможно, есть смысл перестать даже пытаться их развязывать. Поскольку тогда есть лень, ваша природа. Ленивейшая из ленивейших. Так что вы даже можете идти от относительного к неотносительному единству, а затем даже к осознаванию, вам что‑ то удается. Это делает вас даже в еще большей степени увязшими в этой ловушке. Не менее увязшими. Тот, кто заявляет, что обладает осознанностью или теперь укрепился в не‑ выбирающем осознавании, увяз в еще большей ловушке. Его даже труднее оттуда вытаскивать. Есть тот, кто не так плохо себя чувствует. И кто хочет пробуждаться из этого приятного сна бытия осознаванием? Кому хочется это прекращать? Это здесь – здесь играет музыка, здесь есть развлечение! И если здесь ты не можешь быть Тем, что ты есть, и ты нуждаешься в этом комфорте осознавания – то только кто это может быть? Только дьявол нуждается в комфорте нахождения в раю. То, что представляет собой относительность, то, что представляет собой это, никогда не нуждается в том, чтобы выйти из этого, и не может выйти из этого. И кто проводит эти различия? Так что всякое преимущество – недостаток. Любое преимущество. И всякое преимущество, которое дает понимание, – это ложное понимание. Потому что преимущество быть Тем, что ты есть, которое никогда не нуждалось ни в каком преимуществе, всегда есть и никогда не нуждается ни в каком понимании. А любое преимущество, которое дает понимание, всегда относительно. И просто питает «я».

С.: Как насчет преимущества, которое я чувствую в отношении этой идеи насчет неполучения преимущества?

К.: Но я этого не говорил! Ты это повторяешь, но я никогда этого не говорил. Я говорил: «иметь или не иметь преимущество – это часть фантома». То преимущество, которому никогда не нужно никакого преимущества, которое никогда не знает никакого преимущества, всегда есть. И его нельзя достигать посредством обладания или необладания преимуществом. Так что преимущество «я», не нуждающегося в преимуществе, – это уже одно лишнее преимущество, в котором оно не нуждается. Поэтому даже не нуждаться в преимуществе – это на одно преимущество слишком много. Так что то преимущество – Абсолют, который никогда не знает или не не знает даже Себя, полное отсутствие всякой потребности в преимуществе, – не может быть достигнуто тем, кто потом видит преимущество в том, чтобы не иметь никакого преимущества. Вот в чем хитрость.

С.: И поэтому иметь ли чувство «это преимущество» или «это не преимущество» не имеет никакого значения?

К.: Абсолютно никакого. Это всегда тот, кто проводит различие.

С.: Что же еще, Карл? «Выхода нет». «На одно слишком много». «Слишком поздно» или «слишком рано». Что еще?

К.: Мастер дерьма. Везде, где есть мастер, есть мастер дерьма. Природа дерьма – чит. Но чит нельзя найти в дерьме.

С.: Вот почему всегда «сразу забывай, что бы ни говорилось»?

&n