Анке, навязчивое мытье и вина отца

Симптом

Навязчивое мытье и навязчивое контролирование.

Нынешняя семья

Анке 47 лет, она в разводе. Развод произошел по ее желанию. У нее трое детей, которые после развода остались с бывшим мужем. Контакт и с ним, и с детьми всегда оставался хорошим. По словам Анке, муж по-прежнему ее любит.

С десяти лет, с тех пор как умерла бабушка (мать отца), Анке страдает разного рода навязчивостями: навязчивым мытьем, навязчивым контролированием и навязчивым отказом от еды. Она трижды пыталась покончить с собой. В течение последних тридцати лет она ежегодно проходит курс психиатрического лечения.

Родительская семья

Отцу сейчас 74 года. Он живет со второй женой. Мать умерла в возрасте 55 лет. Анке тогда был 31 год, на тот момент у нее было уже двое детей.

Процесс

Во время первого круга Анке говорит: «Чтобы выжить, я каждый день борюсь со своими симптомами». Я спонтанно отвечаю: «Пока ты с ними борешься, ты от них не избавишь-

ся. Первый шаг такой: дай своим симптомам пространство. Они являются выражением твоей любви к кому-то из членов твоей системы». Анке растеряна, она явно не знает, как реагировать на мои слова. Что касается родительской системы, то она не может назвать ничего особенного из прошлого своего отца. Она только сказала: «Я не могу освободиться от отца».

Первая расстановка

Мы расставили Анке и ее симптом. Симптом обхватывает Анке сзади за шею и вместе с ней раскачивается туда-сюда. Она говорит: «Я чувствую себя пленницей». Так же я воспринимаю Анке в группе, она кажется такой же пленницей, как и ее заместительница в расстановке. Я ввожу в расстановку отца Анке, ее мать и родителей отца и пробую разные варианты их взаимного расположения. Решения не появляется, не удается обнаружить даже направление. Однако становится очевидной невероятно сильная связь между Анке и симптомом.

Так как эта сильная связь не позволяет найти решение, я прерываю расстановку и говорю Анке: «Похоже, ты стремишься во что бы то ни стало сохранить свои симптомы. Вопрос только, из любви к кому?»

Я даю Анке задание во время обеденного перерыва найти для симптома какой-нибудь символ. После перерыва она приходит с веткой, которую равнодушно кладет куда-то в сторону. Анке говорит, что пока она искала символ, ей стало грустно. Я отвечаю: «Это наверняка к лучшему». Анке: «Я хочу сделать так, чтобы что-нибудь расцвело». В ответ на это я еще раз объясняю: «Важно, чтобы ты полюбила свой симптом. Чтобы ты заботилась о нем и перестала с ним бороться». Анке становится очень грустно, она плачет. Она заявляет, что не хочет оставаться в группе. Я даю ей понять, что мне очень жаль и что я буду рада, если она останется.

Я даю ей еще одно задание. Я прошу ее записать все, что она до сих пор безрезультатно предпринимала в борьбе со своими симптомами. Анке возмутилась, но согласилась. На

следующий день она приходит в группу вся сияя и выражает желание сделать поклон перед отцом.

Вторая расстановка

Без дальнейших вопросов Анке расставляет заместителей отца и себя самой. Отец и Анке стоят друг напротив друга. Дочь просит: «Отпусти меня». Отец отвечает: «Я могу тебя

отпустить».

Я приглашаю Анке сделать то, что она хотела, и склониться перед отцом. Она начинает сильно дрожать, выпрямляется, прислоняется к отцу и дрожит все сильнее: «Пожалуйста, обними меня как свою дочь». Когда отец ее обнимает, дрожь становится еще сильнее. Я спрашиваю: «Было что-то плохое?» Анке, наблюдающая за расстановкой, уклончиво отвечает: «Всплывают какие-то картинки...» Я говорю: «Тебе не обязательно это говорить» и выбираю заместителя для гипотетической вины отца.

Вина стоит за спиной отца. Анке тут же совершенно успокаивается, выпрямляется и говорит: «Теперь я стою на собственных ногах». Я предлагаю ей разрешающую фразу: «Ты остаешься моим отцом, а все остальное я оставляю тебе». Анке произносит эти слова и улыбается. Затем она отворачивается, а отец и вина остаются стоять на некотором расстоянии позади нее. Анке говорит: «Теперь у меня появляется простор». Отец: «Так я могу вздохнуть». На этом расстановка завершается.

Процесс

На следующий день Анке приходит в группу с символом своего симптома, веткой. Она поставила ее в вазу, и на ней показались тоненькие листочки. Анке сообщила, что накануне она так много и с таким удовольствием съела, как с ней давно уже не случалось. Через три месяца я получаю от нее открытку. Она пишет, что поправилась на пять килограммов, чувствует себя хорошо и больше не испытывает навязчивых состояний. И многократно поблагодарила.

Несмотря на то, что вина отца так и осталась тайной, расстановка принесла решение, казалось бы, просто невообразимое после тридцати лет терапии и при учете тяжести заболевания. Первым шагом к решению стало исполненное любви внимание к симптому, как выражению связующей любви. Вторым шагом стало парадоксальное предписание записать все безуспешные попытки решения, которые клиентка до сих пор предпринимала, борясь со своим симптомом. Третий шаг, а именно желание склониться перед отцом, исходил от самой Анке и принес решение.

Как показывает практика, раскрытие тайны не обязательно имеет решающее значение. Напротив, если тайное остается тайным, сохраняется интимность системы.

На этом месте я хотела бы подчеркнуть свое убеждение, что болезнь часто имеет системное значение. Такая точка зрения ведет к примирению с болезнью, а в случае Анке — к отказу от борьбы с ней. Поскольку я уверена в этих взаимосвязях, я могу предоставить клиентке самой ведать своим выздоровлением. В конечном счете предложение попрощаться с отцом, которое принесло решение, исходило от Анке.