Тема войны 1812 года в творчестве Н.М.Карамзина

Заметным явлением поэзии той поры стала ода Н. Карамзина «Освобождение Европы и слава Александра I» (1814).

Известно, что уже за десять лет до того, как оно было написано, Карамзин отошел от литературы, целиком посвятив себя созданию труда, который считал главным делом своей жизни, — «Истории государства Российского». Он поставил перед собой утопическую, но великую в своем гуманизме цель — воссоздать прошлое ради исцеления пороков настоящего, на опыте принесенных жертв, испытанных заблуждений, помочь людям стать людьми, просветить их разум, объяснить, в чем состоит их долг, указать им путь ко благу и справедливости.

Именно поэтому Пушкин говорил, что труд Карамзина «есть не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека».

Ничто, сделанное Карамзиным в XIX веке, не может быть правильно понято вне «Истории государства Российского». Но ничто в его художественном творчестве последних десятилетий не переплетено в такой мере с его историческим трудом, как «Освобождение Европы…». Это произведение историка в не меньшей, а может быть, и в большей степени, чем поэта. Дело не только в примечаниях, которыми автор подтверждал достоверность упоминаемых им фактов, не только в масштабности исторических аналогий. Дело в са­мой цели, которую ставил Карамзин перед своим поэтическим творением.

Минувших зол воспоминанье

Уже есть благо для сердец, —

говорит он. И далее:

Забудем зло, но рассуждая.

Нас опыт к Мудрости ведет...

Мудрость просвещает умы царей и народов, убеждает их в необходимости беречь главное благо — мир. Прошли времена торжества Аттил и Чингисханов. Наш век — век просвещения. И не может восторжествовать тот, кто

Воссел на трон — людей карать И землю претворять в могилу, Слезами, кровью утучнять, В закон одну поставить силу... ...Владетель Отцом людей обязан быть, Любить не власть, но добродетель...   Пусть судьба Наполеона послужит грозным предостережением тем, кто пойдет «путем насилия, обмана», кто будет стремиться к «умножению областей», а не к «мирному счастию людей».

Оставаясь в общем-то в пределах традиционного изложения «истории Наполеона» и традиционных его характеристик («злодей», «тиран», «лютый тигр, не человек» и т. п.), Карамзин, однако, последовательно проводит весьма знаменательную мысль о том, что фигуры, подобные Наполеону, тем более одиозны, что находятся в вопиющем противоречии с духом времени, что

Сей лютый тигр, не человек,

Явился в просвещенный век.

Он явился в то время, когда

Уже гордились мы Наукой,

Ума плодом, добра порукой

И славились искусством жить;

Уже мы знали, что владетель

Отцом людей обязан быть,

Любить не власть, но добродетель;

И что победами славна

Лишь справедливая война.

Преступление Наполеона, таким образом, тем тяжелее, что оно направлено против абсолютных завоеваний человечества, на которые не имеет права покушаться никакое самовластье. В этом-то и за­ключалась самая суть мысли Карамзина — в предостережении всем царям, в том числе и Александру I, хотя как раз он и представлен здесь как орудие Провидения, просвещенный властитель, способный оградить незыблемые права человека. Утверждая должное как уже достигнутое, поэт, по существу, обязывает царя блюсти эти права.   Пусть судьба Наполеона послужит грозным предостережением тем, кто пойдет «путем насилия, обмана», кто будет стремиться к «умножению областей», а не к «мирному счастию людей».

Александр I

Не для войны живет властитель:

Он мира, целости хранитель...

У диких кровь рекою льется:

Там воин — первый человек;

Но век ума — гражданский век.

В спокойных строфах Карамзина — поучения, предостережения, прозрения, звучащие актуально и в наши дни. Они сохранят это звучание, пока на земле будут появляться «властители», которых не привел к мудрости опыт ни Наполеона, ни его неудачливых последователей.

Окончилась Отечественная война, а в истории темы 1812 года была написана лишь первая страница. «Освобождение Европы» предваряет ее дальнейшее развитие. Здесь еще налицо непосредственное изображение событий и уже осмысление их значения, их места в истории. Произведение Карамзина еще в них, но уже над ними.