Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Улица дианы в фонтенэ
1 сентября 1831 года мой старинный приятель, начальник бюрокоролевских имуществ, пригласил меня в Фонтенэ для открытия с его сыномохоты. В то время я очень любил охоту и как страстный охотник придавалбольшое значение тому, в какой местности каждый год начинал я охоту. Обыкновенно, мы отправлялись к одному фермеру или, вернее, другу моегошурина, у него я впервые убил зайца и посвятил себя науке Нимврода иЭльзеара Блэза. Ферма находилась между лесами Компиеня и Виллье Коттерэ, вполумиле от прелестной деревушки Мориенваля и в миле от величественныхразвалин Пьерфона. Две или три тысячи десятин земли, принадлежащих ферме, представляютобширную равнину, окруженную лесом, в середине расстилается красиваядолина, и среди зеленых лугов и разнообразной листвы деревьев виднеютсядома, наполовину скрытые листвой, от них поднимаются синеватые клубы дыма. Сначала дым стелется у гор, а затем вертикально поднимается к небу и, достигнув верхних слоев воздуха, расходится по направлению ветра наподобиеверхушки пальмы. Дичь обоих лесов спускается, как на нейтральную почву, на эту равнинуи на два склона долины. В равнине Бассдар водится всякая дичь: вдоль леса - козы и фазаны, зайцы - на площадках, кролики - в развалинах, куропатки - около фермы. Г-нМоке (так звали нашего друга) нас ждал, мы охотились весь день и на другойдень возвращались в Париж в два часа. Четыре или пять охотников убивали доста пятидесяти штук дичи, а наш хозяин ни за что не хотел брать из них ниодной. В этом году я изменил господину Моке, я уступил просьбам моего старогосослуживца, я соблазнился пейзажем, присланным его сыном, выдающимсяучеником школы в Риме. Пейзаж представлял равнину Фонтенэ, засеяннуюхлебом, изобилующую зайцами, и люцерной, где водятся куропатки. Я никогда не был в Фонтенэ, никто так мало не знает окрестностиПарижа, как я. Я не выезжал ближе пяти- или шестисот миль от Парижа. Всякаяперемена места представляла для меня интерес. В шесть часов вечера я уезжал в Фонтенэ, высовывая голову в окно, посвоему обыкновению, я проехал заставу Анфер, оставил слева улицуТомб-Иссуар и ехал по Орлеанской дороге. Известно, что Иссуар - имя известного разбойника, который во временаЮлиана брал выкуп с путешественников, отправлявшихся в Лутецию. Его, кажется, повесили и похоронили в том месте, которое названо его именем. Равнина около малого Монружа очень странного вида. Среди обработанныхполей, среди морковки и грядок свеклы возвышаются каменоломни белого камняи над ними зубчатое колесо, напоминающее остов потухшего фейерверка. Поокружности колеса находятся деревянные перекладины, и человек попеременноопирается на них ногой. Это - работа белки, рабочий совершает сильные навид движения, но в действительности не трогается с места; на валу колесанамотана веревка, и этим движением она разматывается и вытаскивает наповерхность камень, высеченный в каменоломне и медленно появляющийся насвет. Крюк вытаскивает камень из каменоломни, и камень перекатывают напредназначенное ему место. Канат спускается вглубь и снова тащит камень, идает передышку этому современному Иксиону. Затем его предупреждают, чтоновый камень ждет его усилий, чтобы покинуть родную каменоломню, и вновьначинается та же работа, которая и возобновляется постоянно. К вечеру человек прошел десять миль, не меняя места; если бы прикаждом шаге, который он совершает по перекладине, он поднимался вверх, тоон через двадцать три года достиг бы Луны. Особенно вечером, в то время, как я проезжал равнину, отделяющую малыйМонруж от большого, пейзаж с этими бесконечными двигающимися колесами прибагряном закате солнца кажется фантастическим. Пейзаж напоминает гравюруГойи, где в полутьме люди вырывают зубы у повешенных. В семь часов колеса останавливаются, день закончен. Эти каменоломни в пятьдесят и шестьдесят футов длины и в шесть иливосемь высоты - это будущий Париж, который выкапывают из земли. Каменоломниэти расширяются и увеличиваются со дня на день. Это как бы продолжениекатакомб, из которых вырос старый Париж. Это - предместья подземногогорода, они все расширяются и увеличиваются в окружности. Когда вы идете поравнине Монруж, вы идете над пропастями. Местами образуется провал, миниатюрная долина, складка почвы: это - плохая каменоломня под вами, треснул ее гипсовый потолок, который был над трещиной, вода протекла впещеру, вода просочилась сквозь почву, произошло ее движение, это -оползни. Если вы не осведомлены, что этот красивый зеленый пласт земли ни начем не держится, и если вы станете на это место над провалом, то можнопровалиться, как проваливались в Монтанвере между двумя ледяными горами. Обитатели подземных галерей отличаются особым образом жизни, характером и физиономией. Они живут в потемках, у них инстинкты ночныхживотных, они молчаливы и жестоки. Часто бывают несчастные случаи: спицаобломается, оборвется веревка, задавят человека. На поверхности землисчитают это несчастным случаем, на глубине в тридцать футов знают, чтоэто - преступление. Во время восстания люди, о которых мы говорим, почти всегда принимаютв нем участие. У заставы Анфер говорят: " Вот идут каменотесы из Монружа! " Жителисоседних улиц качают головой и запирают двери. Вот на что я смотрел, вот что я видел в сумерках в сентябре, в часмежду днем и ночью. Наступила ночь, я откинулся назад в экипаж, и, очевидно, никто из моих спутников не видел того, что видел я. Во всем так: многие смотрят, а мало кто видит. Мы приехали в Фонтенэ в половине девятого. Нас ждал прекрасный ужин, затем после ужина была прогулка по саду. Сорренто - лес апельсиновых деревьев, Фонтенэ - букет роз. В каждом доме по стене вьются розы, внизу кусты защищены досками. Розыдостигают известной высоты и распускаются в гигантский веер, воздух полонблагоуханий, а когда поднимается ветер, падает дождь розовых лепестков, какпадал дождь в праздник, когда Бог устраивал праздник. В конце сада мы могли бы видеть обширный пейзаж, если бы это былоднем. Огоньки обозначили деревни Ссо, Банье, Шатильон и Монруж, вдалитянулась красноватая линия, откуда исходил шум, напоминавший дыханиелевиафана, то было дыхание Парижа. Нас насильно отправили спать, как детей. Мы с удовольствием дождалисьбы зари под звездным небом при благоухающем ветре. Мы начали охоту в 5 часов утра. Руководил охотой сын хозяина, он сулилнам чудеса и, надо признаться, расхваливал обилие дичи в этой местности снеобыкновенной настойчивостью. В двенадцать часов мы увидели зайца и четырех куропаток. Мой товарищсправа промахнулся, стреляя в зайца, а товарищ слева промахнулся, стреляя водну из куропаток, из трех остальных я застрелил двух. В двенадцать часов в Брассуаре я послал бы уже на ферму четырех зайцеви пятнадцать или двадцать куропаток. Я люблю охоту и ненавижу прогулку, особенно по полям. Под предлогом, что я желаю осмотреть поле люцерны слева, где я был уверен, что ничего ненайду, я свернул. Поле меня привлекло потому, что, желая уйти уже целых два часа передтем, я сообразил, что по низкой дороге по направлению Ссо я скроюсь отохотников и дойду до Фонтенэ. Я не ошибся. На колокольне пробил час, когда я добрался до первыхдомов деревни. Я шел вдоль стены, окружавшей, как мне казалось, красивую дачу, каквдруг там, где улица Дианы скрещивается с Большой, я увидел, что ко мненаправляется со стороны церкви человек странной наружности. Я остановился иневольно стал заряжать ружье, повинуясь инстинкту самосохранения. Бледный человек со взъерошенными волосами, с глазами, вылезшими изорбит, беспорядочно одетый и с окровавленными руками прошел мимо, незамечая меня. Взор его был устремлен вдаль и тускл. Он бежал, как будто еготело спускалось с горы, а хриплое дыхание указывало на переживаемый ужас, ане на усталость. На перекрестке он свернул с Большой улицы на улицу Дианы, кудавыходила дача, вдоль стены которой я шел уже семь или восемь минут. Дверь, на которую я внезапно взглянул, была выкрашена в зеленый цвет, и на нейстоял номер 2. Рука человека протянулась к звонку раньше, чем он мог донего дотронуться. Наконец, он схватил звонок, сильно дернул его и сейчас жеповернулся и сел на ступеньки у двери. Он сидел неподвижно, опустив руки исклонив голову на грудь. Я вернулся. Я понял, что человек этот принимал участие в какой-тонеизвестной и тяжелой драме. За ним и по обеим сторонам улицы стояли люди. Он произвел на них такоеже впечатление, как на меня, и они вышли из своих домов и смотрели на негос таким же удивлением, как и я. На раздавшийся громкий звонок калитка около двери открылась, ипоявилась женщина лет сорока или сорока пяти. - А, это вы, Жакмен, - сказала она, - что вы здесь делаете? - Господин мэр дома? - спросил глухим голосом человек, к которому онаобращалась. - Да. - Ну, тетка Антуан, подите, скажите ему, что я убил мою жену и явилсясюда, чтобы меня арестовали. Тетка Антуан вскрикнула, и те, кто расслышал страшное признание, вскрикнули вместе с ней. Я сам отступил назад и, наткнувшись на ствол липы, оперся на него. К тому же все, кто был поблизости, оставались неподвижны. После рокового признания убийца соскользнул со ступеньки на землю, какбы изнемогая. Тетка Антуан исчезла, оставив калитку открытой. Очевидно, она пошлапередать поручение Жакмена своему хозяину. Через пять минут появился тот, за кем она пошла. Я и теперь вижу перед собой улицу. Жакмен сполз на землю, как я уже сказал. Мэр Фонтенэ, которого позвалатетка Антуан, стоял около него, загораживая его своей высокой фигурой. Укалитки теснились еще двое, о которых потом я буду говорить подробнее. Яопирался на ствол липы на Большой улице и смотрел на улицу Дианы. Налевонаходилась группа, состоявшая из мужчин, женщин и ребенка. Последнийплакал, и мать взяла его на руки. За этой группой из первого этажавысовывал голову булочник и разговаривал со своим мальчиком, стоявшимвнизу, и спрашивал его: тот, что пробежал, не Жакмен ли каменотес. Наконец, на пороге появился кузнец, спереди черный, но спина его сзади освещаласьогнем наковальни, на которой подмастерье продолжал раздувать мех. Вот что происходило на Большой улице. На улице Дианы не было никого, кроме той самой группы людей. Лишь вконце ее появились два жандарма, которые совершали обход равнины дляпроверки прав на ношение оружия и, не подозревая о предстоящем им деле, медленно приближались к нам. Пробило час с четвертью. Глава вторая
Данная страница нарушает авторские права?