Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Этнодемография, этномиграция и межэтнические браки в современной России.
|
|
Структура миграции этносов на территории современной России имеет совершенно оригинальную структуру, связанную с этническими, географическими, историческими, социальными, экономическими и иными факторами. В долгосрочной перспективе основные тенденции в миграционных особенностях тех или иных этносов качественно меняются.
Для собственно славянского населения традиционно была характерна оседлость в сочетании с повышенной мобильностью, в значительной мере предопределенной естественными условиями земледельческой экономики. Во-первых, периодически истощались пахотные почвы, и крестьяне были вынуждены осваивать новые территории. Во-вторых, подчас неурожаи заставляли целые деревни сниматься с места и искать лучших условий. В-третьих, рост населения заставлял излишки деревенских жителей искать своей судьбы вне привычных поселений.
По мере укрепления политической структуры государства и повышения роли городов, они становились центром притяжения для свободных элементов славянского населения. Можно назвать этот вектор устойчивой миграции славянского земледельческого населения центростремительным, ведущим из деревни в город.
Так как этническое ядро населения Руси было славянским и, соответственно, крестьянским, то этот центростремительный вектор выступал как фактор постоянного притока славян в города и способствовал поддержке и укреплению их языковой, культурной и обрядовой идентичности. Избыток русского сельского населения притягивался к полюсам русских городов.
Но при этом с самого начала можно зафиксировать и обратную тенденцию – постоянный отток городского населения в сторону периферии, сельской местности, малоизведанных земель.
Эта же этномиграционная тенденция продолжалась и в советское время. Крестьянские массы двигались в промышленные города, но и из этих городов отправлялись на всесоюзные стройки, на освоение новых земель.
В советское время, однако, при сохранении общей направленности славянской миграции в город и из города, на периферию, в силу ориентации государственной политики на индустриализацию и урбанизацию, концентрация населения в городах, особенно в крупных мегаполисах, стала превалировать над миграцией из городов, в обратном направлении. Это привело к упадку села и диспропорциональному росту городских агломератов. Но если в Европе аналогичные процессы проходили по естественным причинам – дефицит сельских угодий, то в Советской России то же явление было следствием насильственной политики. Постепенно миграция в город превратилась из идеологической установки в психологическую и социальную тенденцию, ассоциируясь с повышением престижности, социального статуса, комфорта, легкости доступа к образованию, карьере, другим возможностям жителя города по сравнению с жителем села.
Таким образом, в СССР впервые в русской истории центростремительные тенденции для собственно русского населения возобладали над центробежными. Это привело к повышению концентрации русских в мегаполисах и одновременно к упадку и вырождению села.
В современной России мы имеем дело с продолжением этномиграционных процессов, начатых в советское время, но с существенными поправками. Во-первых, приток населения из русских сел в города только еще более увеличился, а вырождение села ускорилось. Во-вторых, полностью прекратился отток из городов на периферию самой РФ. Правда, частично этот процесс сохранился, но лишь в сторону эмиграции из страны за рубеж, в первую очередь, в Европу и США. По аналогии с тем, как в советское время ехали в города за повышением социального статуса, а из малых городов – в крупные, и далее в столицы, в наше время зоной максимального престижа считаются страны Запада – Западная Европа, США и Канада.
Это обстоятельство качественно меняет этническую структуру территории всей России. Русское население движется сегодня только и исключительно центростремительно, сельское население неуклонно сокращается, деревня вымирает, гигантские территории опустошаются, оставаясь без тех, кто был их прямым и непосредственным хозяином.
Этнодемография
4 фазы демографического взрыва и фаза вымирания
Демографы выделяют в структуре демографического взрыва 4 фазы.
Он начинается с нулевой фазы, когда количество населения в сельской местности стабильно, а уровень рождаемости и смертности полностью компенсируют друг друга.
Далее наступает первая фаза, когда в деревню проникают медицинские, социальные и гигиенические средства из города, а также искусственно повышается эффективность сельскохозяйственного труда, что дает возможность не только рожать больше детей и сохранять дольше жизнь стариков, но и обеспечивать прибавочное население продуктами питания. Это дает колоссальный и стремительный прирост сельского населения. В этой фазе рождаемость резко возрастает, смертность падает, и общее количество населения столь же резко увеличивается.
Пределом этой фазы является достижение черты, выше которой прокормить добавочное население сельским коллективам не представляется возможным – ресурсы исчерпываются. Избыточные сельчане отправляются в город и пополняют ряды городского пролетариата. Попав в город, люди начинают рожать меньше детей (из-за недостатка пространства, ограниченности средств к существованию и новым нормам городского поведения).
После нее наступает вторая фаза. Здесь рождаемость падает, но продолжает падать и смертность. Общее количество населения продолжает расти, но несколько замедленными темпами. Модернизация села завершается и там остается фиксированное количество населения, устойчиво отправляющее избытки в город, где в новых условиях замедляются темпы роста рождаемости, доходя до городских норм – 1-3 ребенка на семью.
Третья фаза представляет собой процесс насыщения города, население в нем стареет и за счет этого растет уровень смертности. Рождаемость стабилизируется, но в силу накопленной инерции демографического взрыва количество населения продолжает постепенно расти.
В четвертой фазе этот процесс стабилизируется и в городе и на селе, и количество населения остается неизменным.
Эта четвертая фаза предполагает стабилизацию роста населения, но она учитывает, что сохранятся и сельские районы и городские. Если гипотетически рассмотреть пятую фазу, которую чаще всего (за редким исключением) не рассматривают сами демографы, мы можем предположить, что в какой-то момент все население сосредоточится в городах и возможность притока населения из сельских областей (с более высоким демографическим потенциалом) полностью иссякнет. Это будет означать, что все население станет городским. В этом случае произойдет не просто старение населения, но постепенное падение рождаемости и начнется вымирание населения.
Если мы применим к этой модели этносоциологический критерий, то заметим, что сельское население как среда осуществления (спровоцированного городом) демографического взрыва представляет собой этническое измерение общества, наиболее архаическое и наиболее приближенное к этноцентруму. Поэтому модернизация, дающая демографический взрыв и усложняющая социально-экономическую систему общества, одновременно приводит к росту этнической массы населения, то есть способствует появлению дополнительного количества людей, наделенных этнической идентичностью. И хотя их избыток мигрирует в город и там постепенно утрачивает этнические качества, в целом, этнические тенденции при этом оживляются как на селе, так и на периферии городских культур, постепенно формируя явление «этнопролетариата».
Законы демографического взрыва полностью применимы в отношении русского населения России. В настоящее время русские находятся в четвертой фазе, когда должна происходит стабилизация населения вокруг одних и тех же чисел: село полностью модернизировано, а пространство города насыщено. Так оно в целом и обстоит, но с тем лишь отличием, что по инерции происходит повышение смертности населения в городах (в силу их старения) и сокращается прирост населения в деревнях (в силу их упадка и опустошения). Это дает тревожную тенденцию вымирания русских. К этому следует добавить тяжелые испытания исторического характера – Первую и Вторую мировые войны, гражданскую войну, а также массовые репрессии против собственного населения в сталинскую эпоху. На естественную демографию оказали влияние и внешние факторы. В результате сегодня мы имеем показатели постоянного сокращения общего количества русских в России, включая повышение уровня смертности и сокращение рождаемости.
С этнической точки зрения этот процесс носит катастрофический характер, так как социальные, демографические и хозяйственные тенденции, приводящие к такому положению дел, носят фундаментальный характер, и переломить эти тенденции можно только чрезвычайными мерами политического, экономического, социального и идеологического толка.
Демографическое вырождение русских и изменение их зоны обитания в ходе этномиграционных процессов логически приводят к изменению этносоциального баланса на всем пространстве Российской Федерации. Вместе с русскими исчезает главный связующий элемент полиэтнического общества, то этническое и культурное ядро, которое делало народ народом.
Этнодемография архаических этносов России
Качественно иначе обстоят дела в этнической демографии других российских этносов.
Архаические этносы пребывают, по определению, в нулевой фазе демографического взрыва. При соприкосновении с индустриальным модернизированным обществом влияние медицины, обеспечения продуктами питания и средствами личной гигиены понижает детскую смертность, но параллельно этому модернизация приводит к забвению традиционных форм ведения хозяйства, упадку ремесел, нарушению экобаланса, алкоголизации и ассимиляции этносов.
Негативную роль сыграла советская практика, которая под эгидой «модернизации» архаических этносов проводила насильственную политику разрушения структур их традиционного многотысячелетнего быта, безжалостно уничтожая структуры этноцентрумов.
В современной России, когда идеологических оснований для насильственной модернизации архаических этносов больше нет, практика прямого давления на этноцентрумы прекратилась, и в Конституции РФ прямо говорится о защите прав малых этносов. Однако это декларативное заявление далеко не всегда соответствует практике местной власти, едва ли отдающей себе отчет в той колоссальной ценности, которой обладает для всего человечества каждый из этих исчезающих этносов как носитель особого языка, особой неповторимой культуры, мифов, преданий, обрядов, обычаев.
Этнодемографические особенности других этносов РФ
Другие этносы России, кроме самых малочисленных и архаических, находятся преимущественно во второй и третьей стадии демографического взрыва.
Третья стадия, при которой наблюдается умеренный рост населения, рост смертности на фоне стабилизации роста рождаемости, характерна для таких областей, как Татарстан, Башкирия, финно-угорские Республики, Калмыкия, Бурятия, Якутия и т.д. Здесь продолжается этническая миграция в города, но в целом количество горожан и сельчан стабилизируется. В таких районах этническая миграция незначительна, и общие этносоциологические пропорции сохраняются неизменными.
Вторая стадия демографического взрыва характерна для области Северного Кавказа, где воздействие индустриальной среды центральной России способствует резкому росту населения, рождаемость в сельских районах постоянно возрастает, а смертность падает. Это создает постоянный стремительный прирост населения, что приводит к демографическому дисбалансу.
Зона Северного Кавказа является областью наиболее взрывоопасных процессов в сфере этнодемографии и этномиграции.
Оттуда проистекают основные потоки этнических мигрантов под давлением естественных процессов этнодемографического роста. Сама собой складывается «кавказская проблема», постепенно приобретающая угрожающие масштабы и вызывающая нарастающие протесты среди коренного населения и приезжих из русских областей.
Оказавшаяся в социальном пространстве города с русской славянской доминантой, не получив предварительной подготовки в ходе постепенной аккультурации, не имея никаких отлаженных инструментов и институтов мягкой интеграции или ассимиляции, кавказская молодежь (а именно она становится основным контингентом мигрантов) оказывается в зоне отчуждения, подозрительности, неприязни. Не владея подчас даже азами русской культуры, испытывая проблемы с непростым для кавказцев русским языком, выходцы с Северного Кавказа начинают сформировывать особую этносоциальную субкультуру, выполняющую защитные, а подчас и наступательные функции.
По сходной схеме формируется этносоциологическая проблема с выходцами из стран Южного Кавказа – Азербайджана, Грузии и Армении. Разница лишь в том, что в данном случае «кавказцами» являются не граждане России, а выходцы из независимых государств.
Структурно точно такая же картина повторяется и в случае мигрантов из других стран СНГ. Выходцы из Украины и Беларуси в силу культурной, языковой, исторической и этнической близости легче интегрируются в русское общество, и особых этнических субкультур, как правило, не создают.
Сложнее обстоит дело с выходцами из азиатских республик – Узбекистан и Таджикистан, реже Туркменистан и Казахстан. Это связано с разным экономическим уровнем жизни в этих странах. Узбекистан и Таджикистан – плотно заселенные страны с очень низким уровнем жизни и относительно большим приростом населения. Избыток трудоспособного взрослого населения не может найти себе применения в этих странах, что провоцирует потоки миграции в Россию.
Приехав в Россию, мигранты из Средней Азии выступают либо как иностранцы, либо получают российское гражданство. В целом в этом случае повторяется сценарий с кавказцами. Если удается интегрироваться в русское общество, этническая идентификация отходит на второй план. Если с этим возникают проблемы, то складываются этнические (национальные – для тех, кто не является гражданином России) сообщества, использующие этническую принадлежность в инструментальных целях.
Китайцы: ассимиляция, миграция, интеграция
Все рассмотренные выше случаи относятся к тем этносам, которые в разные периоды были составной частью единого российского, а позже советского общества, а следовательно, сохранили определенные традиции совместного проживания и элементарные основы русской (советской) культуры.
Совершенно иным является характер миграции из стран дальнего зарубежья, и в первую очередь из Китая. Китай совершенно самостоятельная страна с уникальным обществом и древнейшим традиционным народом. Прекрасно адаптируясь к самым разным этническим и культурным средам, китайцы сохраняют структуру своего народа неизменной и постоянной в течение многих поколений, тогда как большинство этносов, помещенных в интенсивное поле превосходящего доминирующего этноса, быстро теряют идентичность. В городских условиях на это обычно уходит три поколения. Китайцы умудряются оставаться китайцами в чужих городах в течение десятков поколений.
Поэтому китайская миграция на российскую территорию представляет собой проблему, намного более серьезную и долгосрочную, нежели миграция из зоны Северного Кавказа или стран СНГ. В отличие от кавказцев и среднеазиатов, китайцы никогда не были частью единого культурного поля, а их социальная идентичность чрезвычайно сильна. Китайское общество легко ассимилировало многочисленные волны кочевников, которые завоевывали Китай, подчиняли его себе, становились правящей элитой, но в течение трех поколений от них не оставалось даже воспоминания, все превращались в китайцев либо вообще бесследно исчезали. Если в условиях мегаполисов это чревато лишь созданием этнических китайских кварталов, что само по себе еще не является фактором риска, учитывая гибкость и адаптивность социальных стратегий китайцев, то в компактном заселении китайцами сельских местностей Южной и Восточной Сибири и Дальнего Востока может таиться серьезная угроза проникновения на территорию России влияния китайского государства, что рано или поздно может вылиться в попытки отчуждения этих территорий от России и прокитайском ирредентизме.
Межэтнические браки
Процессы этномиграции и особенности этнической демографии подводят к проблеме межэтнических браков. Брак между гражданами различных государств квалифицируется как межнациональный брак и является особой юридической процедурой, связанной с получением гражданства одним из его участников.
В этом смысле и в наше время (как и в условиях сословного общества) возможно применить в относительном смысле критерии «гипогамии» и «гипергамии». Если ранжировать страны по уровню экономического развития, уровню социальных гарантий, комфорта, безопасности, технической оснащенности и т.д., то вполне можно выделить страны первой, второй и третьей категории. Европа и Северная Америка, а также Япония относятся к странам первой категории. Россия, Индия, Китай, Бразилия, а также ряд развитых и богатых азиатских и латиноамериканских стран могут быть отнесены ко второй категории. Все остальные – к третьей. Соответственно, межнациональные браки вполне можно распределить по этой шкале. «Гипергамией» будет тот брак, в котором один из партнеров получает гражданство страны более высокой категории. «Гипогамией» будет случай принятие партнером гражданства менее престижной страны.
В случае межэтнических браков, когда речь идет о бракосочетании представителей одной и той же страны, правовых норм не существует, и тот факт, что брак является межэтническим, можно определить только на основании этносоциологического наблюдения или явной самоидентификации самих лиц, вступающих в брак. В этом случае определить признаки «гипогамии» и «гипергамии» сложнее. Чаще всего здесь важную роль играет гендерный признак. Для мужчин и женщин, если они относятся к этническим меньшинствам, брак с представителями этноса, который является ядром главного народа или нации, будет «гипергамией». При этом для мужчины из ядерного этноса женитьба на женщине, относящейся к этническому меньшинству, никак не влияет на его статус, а в случае женщины – влияет, и может расцениваться как «гипогамия».
Чем более общество является гражданским и урбанизированным, тем менее отчетливым становится различие между «гипогамией» и «гипергамией», а межэтнический характер брака утрачивает какой бы то ни было иерархический смысл.
В современной России номинально сохраняется советский подход в сочетании с либерально-демократическими нормативами «толерантности» и этнической индифферентности западных обществ. Но на практике иерархизация межэтнических браков сохраняется, и если этнический мигрант женится или выходит замуж за представителем коренного населения, это также считается «гипергамией». При этом если речь идет о женщине, относящейся к этническому меньшинству, то для ее мужа признаки «гипогамии» отсутствуют.
При этом, чем выше уровень образования, социально-экономический статус и социальный престиж вступающих в брак, тем меньшее значение имеет их этническая идентичность. В случае межэтнического брака часто встает вопрос об этнической идентичности одного из супругов, а также о выяснении этнической идентичности совместных детей. В большинстве случаев в традиционном обществе действует правило принятия женой этнической (и конфессиональной, если она различается) принадлежности мужа. В этом случае брак начинает выполнять функции этносоциализации. Язык, употребляемой в семейной жизни, обычаи, поведенческие паттерны, обряды, культурные архетипы строятся на основе этноса мужа, к которому обычно относят и потомство. Этнос жены (матери) стирается, отходит на второй план. Именно такая модель этнической идентичности до сих пор является самой распространенной и привычной. В этом сказывается историческая инерция. В современном российском обществе большинство этнически смешанных семей по умолчанию и часто без специального решения или договора принимают и на практике воплощают этот принцип.
Гораздо реже и, как правило, в случае отчетливо выраженной «гипергамии» со стороны мужчины, относящегося к этническому меньшинству, происходит обратное: преобладающим языком семьи становится язык жены, и дети воспитываются в духе этой этнической идентичности. Если первый случай является общим и почти «само собой разумеющимся», то второй представляет собой исключение и довольно редок. Он встречается тогда, когда для всех участников брака очевидны те преимущества, которые семья и потомство могут получить от ассимиляции этнической принадлежности жены (матери).
Еще одним случаем является сохранение этнической идентичности каждого из супругов. Чаще всего воспитание детей в таких семьях является билингвистическим и бикультурным. Это бывает в том случае, если каждый из супругов по тем или иным причинам осознанно придает своей собственной идентичности ценность, не хочет с ней расставаться и, напротив, заинтересован в ее сохранении, упрочении и трансляции детям.
Еще один случай межэтнических браков представляет собой ситуацию, в которой этническая принадлежность ни для одного из супругов не имеет никакого ценностного значения, и этнический стиль семьи складывается на основании обезличенной гражданской культуры. Такие браки были весьма распространены в советское время, когда стирание этнической принадлежности было официальной идеологической и политической установкой. Язык в таком случае рассматривался как условный инструмент общения, «идиом», а вместо передаваемой по наследству этнической культуры выступали клише, напрямую транслируемые властью и политическими инстанциями. Приблизительно такой же должна быть и «образцовая либеральная семья» в современном гражданском обществе.
Все перечисленные варианты межэтнических браков встречаются в современной России. При этом статистически преобладает первый, традиционный, тогда как нормативным считается последний, космополитический.
|
|