Лекция 7. Проблемы осуществления мониторинга в целях устранения противоречий между нормативно-правовыми актами равной юридической силы

Проблематику мониторинга законодательства, направленного на устранение противоречий между нормативно-правовыми актами равной юридической силы, на сегодняшний день нельзя признать полностью научно исследованной, хотя, в последние годы, опубликовано значительное количество научных работ, авторы которых в той или иной степени затрагивали данную проблему в научном аспекте. Общетеоретическим же аспектам мониторинга нормативно-правых актов равной юридической силы некоторое внимание традиционно уделялось в работах по теории права. Основной вектор усилий теоретиков права был приложен к вопросу определения эффективности и социальной ценности правых норм, а также к вопросу устранения юридических коллизий в системе нормативно-правовых актов и приведения их в единую и согласованную систему предписаний.

Однако на сегодняшний день нет работ, в которых бы целостным и системным образом была бы обоснована единая методика осуществления мониторинга в целях устранения противоречий между нормативно-правовыми актами равной юридической силы, был бы четко определен перечень государственных органов и общественных организаций, участвующих в данном виде мониторинга, а также были бы исчерпывающим образом определены полномочия субъектов в данной сфере.

Представляется, что существование подобных научных работ в настоящее время было бы невозможным исходя из того масштабного характера, который приобретает деятельность государственных органов по мониторингу правоприменения и правотворчества в последнее время. Так, в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 20 мая 2011 г. N 657 " О мониторинге правоприменения в Российской Федерации" и принятым в его исполнение постановлением Правительства Российской Федерации № 694 от 19 августа 2011 года, которым были утверждены методики осуществления мониторинга правоприменения в Российской Федерации, на сегодняшний день в данный процесс должны быть вовлечены более тридцати видов государственных и иных органов и организаций. Естественно, что в структуре этих органов и организаций, как уже отмечалось, создаются специальные подразделения, каждое из которых имеет собственную специфику мониторинга, обусловленную целями и задачами органа и организации, а также особенностями объекта мониторинга (т.е. спецификой актов подлежащих мониторингу). Есть все основания полагать, что полноценное научное обобщение и анализ такого гигантского объема практического опыта мониторинговой деятельности таких подразделений, займет весьма большой период времени. Поэтому в настоящее время можно говорить лишь о начале формирования научных основ мониторинга в целом и мониторинга нормативно-правых актов равной юридической силы в целях устранения между ними противоречий в частности.

К примеру, в трех наиболее полных, защищенных и опубликованных за последнее время диссертационных исследованиях, посвященных проблеме мониторинга, проблеме классификации видов мониторинга правоприменения было уделено значительное внимание. Однако, такой вид мониторинга правоприменения, как мониторинг в целях устранения противоречий между нормативно-правовыми равной юридической силы не выделялся никем. Однако, в пункте десятом помянутой выше методики осуществления мониторинга правоприменения в Российской Федерации, утвержденной Постановлением Правительства Российской Федерации № 694 от 19 августа 2011 года содержится норма о том, что в целях устранения противоречий между нормативными правовыми актами равной юридической силы при осуществлении мониторинга правоприменения для обеспечения принятия (издания), изменения или признания утратившими силу (отмены) нормативных правовых актов Российской Федерации обобщается, анализируется и оценивается информация о практике их применения по следующим показателям: наличие противоречий между нормативными правовыми актами общего характера и нормативными правовыми актами специального характера, регулирующими однородные отношения; наличие единой понятийно-терминологической системы в нормативных правовых актах; наличие дублирующих норм права в нормативных правовых актах; наличие противоречий в нормативных правовых актах, регулирующих однородные отношения, принятых в разные периоды; наличие ошибок технико-юридического характера в нормативных правовых актах; количество и содержание обращений (предложений, заявлений, жалоб), в том числе по вопросам понятийно-терминологической системы нормативных правовых актов, наличия в них дублирующих норм и противоречий, а также ошибок технико-юридического характера.

То есть, данный нормативный акт установил новый, не выделенный ранее научными исследованиями, вид мониторинговой деятельности, относящейся одновременно как к мониторингу правоприменения, так и к мониторингу правотворчества одновременно.

Однако прежде чем перейти к рассмотрению проблем, возникающих в сфере осуществления данного вида мониторинга, целесообразно рассмотреть вопрос о соотношении между собой таких понятий как: «равная юридическая сила нормативно-правовых актов» и понятия «противоречия между нормативно-правовыми актами». Очевидно, что именно данные понятия являются определяющими для специфики осуществления данного вида мониторинговой деятельности.

Так, общеизвестно положение общей теории права о том, что важнейшей характеристикой любого нормативного акта является качество его юридической силы, под которой понимается обязательное требование соответствия актов нижестоящих органов государства актам вышестоящих органов, актов одного вида актам другого вида[1]. Именно качество юридической силы определяет и устанавливает соотносимость и соподчиненность одного нормативного акта с другими нормативными актами, выражает те существенные связи и зависимости, которые присущи законодательству, его конкретным отраслям и правовой системе в целом.

При этом, как отмечает профессор М.М. Рассолов, «юридическая сила нормативно-правового акта выражается: в обязательном соответствии каждого акта принципам и нормам Основного закона РФ; в строгом соответствии установленной Конституцией РФ и законом официальной классификации правовых актов; в признании обязательной соподчиненности между видами актов – конституция, закон, указ, постановление, приказ, инструкция и т.д. Именно в такой последовательности «убывает» юридическая сила каждого названного акта и увеличивается «поле обязательности» для него других актов; в установлении иерархической соподчиненности актов государственных органов, занимающих более высокое место и более низкое место в механизме государства[2]». Именно благодаря качеству юридической силы обеспечивается функционирование всех нормативно-правовых актов как единой системы.

Таким образом, понятие «равная юридическая сила нормативно-правовых актов» обозначает собой ситуацию, когда некая множественность нормативно-правовых актов, каждый из которых принят в соответствии с предусмотренной процедурой и занимающий одну и ту же позицию в иерархии законодательства, распространяют свое регулятивное и охранительное воздействие на регулируемые ими различные общественные отношения, обеспечивая состояние их качественной упорядоченности. При этом, очевидно, качество юридической силы нормативно-правовых актов само по себе предполагает отсутствие между ними каких либо противоречий. Однако на практике подобное случается весьма часто.

Каковы же причины возникновения противоречий между актами равной юридической силы? В теории права аксиоматичным считается тезис о том, что любой нормативно-правовой акт есть реализация философской идеи опережающего отражения[3]. Законодатель, моделируя и создавая те или иные нормы права, не имеет возможности предвидеть то состояние регулируемых нормами общественных отношений, которое может возникнуть в будущем. То есть, созданная законодателем норма права будет регулировать общественные отношения, отличающиеся от первоначально предполагаемых. В этих условиях может возникнуть ситуация, когда две или более нормы претендуют на регулирование одного и того же отношения, существование которого законодатель не предполагал, то есть возникает противоречие между нормативно-правовыми актами или, другими словами, «юридическая коллизия».

В теории права понятие юридическая коллизия трактуется как противоречия между отдельными нормативно-правовыми актами, регулирующими одни и те же либо смежные общественные отношения, а также противоречия, возникающие в процессе правоприменения и осуществления компетентными органами и должностными лицами своих полномочий[4]. При этом некоторые теоретики государства и права пытаются различать понятия «коллизии в праве» и «юридические коллизии вообще». В первом случае говорят о коллизиях, содержащихся в рамках собственно права, а во втором – о коллизиях, которые выходят за пределы права и охватывают всю правовую систему[5].

С другой стороны, в теории государства и права рассматриваются коллизии законов, т. е. расхождения или несогласованности между законодательными актами, регулирующими одни и те же либо смежные отношения, а также противоречия, возникающие в процессе правоприменения и осуществления субъектами правоприменения своих законодательных полномочий[6]. При этом ставится знак равенства между понятиями «коллизии законов» и «юридические коллизии».

С третьей стороны, некоторые теоретики исследуют только «коллизии статей нормативно-правовых актов, т. е. несогласованности между ними». И говорят о коллизиях в законодательстве[7].

Однако от коллизий в праве некоторые ученые отличают конкуренцию правовых норм, когда не противоречащие друг другу две, три и более нормы права регулируют один и тот же круг родственных общественных отношений, только с разной степенью конкретизации, детализации, объема и т. д.[8] Это, как правило, нормы разной юридической силы, уровня, исходящие от неравнозначных государственных органов. В таких случаях нормы действительно как бы конкурируют между собой, и, в общем, это нормально. Более того, нормальной является и такая ситуация, когда две или более нормы одинаковой юридической силы регулируют одни и те же отношения.

Например, статья 258 действующего Уголовно-процессуального кодекса устанавливает меры воздействия к лицам, нарушающим распорядок в суде первой инстанции при осуществлении правосудия по уголовным делам. Так, часть первая указанной статьи устанавливает, что при нарушении порядка в судебном заседании, неподчинении распоряжениям председательствующего или судебного пристава любое лицо, присутствующее в зале судебного заседания, предупреждается о недопустимости такого поведения, либо удаляется из зала судебного заседания, либо на него налагается денежное взыскание в порядке, установленном статьями 117 и 118 УПК РФ (денежное взыскание до 2500 рублей). Таким лицом, к примеру, может выступать защищающий подсудимого адвокат или поддерживающий государственное обвинение прокурор. И если рассматривать данную норму в отрыве от других норм УПК, то таких лиц в случае нарушения ими распорядка судебного заседания можно подвергнуть взысканию. Однако, часть вторая этой же статьи устанавливает, что при неподчинении обвинителя или защитника распоряжениям председательствующего слушание уголовного дела по определению или постановлению суда может быть отложено, если не представляется возможным без ущерба для уголовного дела заменить данное лицо другим. При этом суд обязан одновременно сообщить об этом вышестоящему прокурору или в адвокатскую палату соответственно.

При анализе диспозиции двух указанных норм может сложиться впечатление, что регулируя одни и те же уголовно-процессуальные отношения две указанные нормы друг другу противоречат, конфликтуют между собой. Скажем, первая норма позволяет подвергнуть прокурора денежному взысканию, вторая лишь обязывает суд отложить слушание дела и сообщить о случившемся вышестоящему прокурору. На самом же деле никакого противоречия между указанными нормами нет. Первая норма является нормой, устанавливающей общее правило поведения (в данном случае норма, которая распространяет свое действие на всех участвующих в судебном заседании лиц). Вторая же норма касается лишь участвующих в деле прокуроров и адвокатов и является нормой специальной, той, которая по своей природе устанавливает какие либо изъятия, исключения из тех правил, которые установлены нормами общего характера. При условии, что общая и специальная нормы обладают равной юридической силой, применению подлежит норма, распространяющая свое действие на более узкий круг отношений, то есть норма специальная. В указанном примере никаких противоречий и коллизий между двумя указанными нормами, содержащими с УПК РФ нет. Они согласуют свое действие в соответствии с вышеуказанным принципом приоритета применения специальной нормы перед нормой общей.

В этой связи, очевидно, что отрицательным явлением выступают именно коллизии, когда нормы одного и того же уровня иерархии не согласуются между собой как общие и специальные, и дают при этом взаимоисключающие предписания.

В этой связи важно также отметить то обстоятельство, что некоторые теоретики права разграничивают понятия «коллизия норм права» и «конфликт правовых норм». Отмечается, что конфликт – «это всегда противоречия между людьми, а не между нормативными актами, нормами права; последние могут служить лишь причиной, поводом для конфликта». При этом конфликт характеризуется как категория, скорее, политологическая, чем правовая. И речь в этом случае идет о политических коллизиях и доказывается, что между различными политическими и юридическими конфликтами, коллизиями, противоречиями и др. есть много общего и их разграничение в ряде случаев затруднительно[9].

Наоборот, профессор А. В. Поляков увязывает коллизии в праве с «правовыми конфликтами». И это обоснованно, поскольку коллизии в праве, коллизии законов, законодательства порождают и могут порождать правовые конфликты. И эти правовые конфликты могут иметь место между различными элементами государственной и правовой системы. Они могут возникать «на межсубъектном и текстуально-правовом уровнях: между субъектами, опирающимися на правовые тексты разных подсистем, например, на тексты государственного и социального права; или на одни и те же тексты, но по-разному интерпретируемые субъектами; а также между различными правовыми текстами одной правовой подсистемы, которые содержат внутренние противоречия»[10].

Все сказанное позволяет заключить, что коллизии в праве – это расхождения, несогласованности, противоречия между законами и иными нормативными правовыми актами, регулирующими одни и те же, либо смежные отношения, а также противоречия, возникающие между органами государства и иными субъектами правоприменения в процессе осуществления ими полномочий, которые могут приводить к правовым конфликтам и другим неблагоприятным ситуациям в обществе.

Далее необходимо рассмотреть вопрос о том, какова должна быть методика осуществления мониторинга в целях устранения противоречий между нормативно-правовыми актами равной юридической силы. Пунктом десятым постановления Правительства РФ № 694 от 19 августа 2011 года, закреплено шесть показателей, по которым осуществляется анализ и оценка информации о практике применения актов равной юридической силы.

Так, первым показателем определено наличие противоречий между нормативными правовыми актами общего характера и нормативными правовыми актами специального характера, регулирующими однородные отношения. Рассмотрим этот показатель подробнее.

На сегодняшний день в Российской Федерации нет нормативного акта, который бы законодательно определял, что считать противоречием между нормативно-правовыми актами общего и специального характера, как и определения того, что считать нормативно-правовыми актами общего и специального характера. Ответы на эти вопросы пока могут дать только доктринальные разработки теоретиков права, а так же правила, сформировавшиеся в последнее время на уровне практического правоприменения[11].

Что касается доктринальных разработок по указанной проблеме, то они, несомненно, имеют корни в научном наследии римской юридической мысли. Так уже в период римского классического частного права (I-III в.в. н. э.) нормы римского частного права по критерию широты круга участников регулируемых общественных отношений делились на нормы общего права (ius commune) и нормы исключительного права (ius singulare). Уже в контексте римского юридического понимания это деление норм объективного права имело глубокий практический смысл. В оригинальном представлении римских юристов противоречие норм позитивного права есть его сущностное проявление. В отличие от современной теории права, где противоречие двух норм расценивается как законодательный брак, в Древнем Риме оно считалось явлением не просто допустимым, но в какой-то степени и желательным. Под нормами ius commune понимались те, которые регулировали максимально широкий круг отношений, либо распространяли свое действие на максимально широкий круг субъектов, то есть устанавливали максимально широкое по своему содержанию юридическое правило. Нормами же ius singulare назывались те, которые устанавливали исключение, изъятия из общих правил, содержащихся в нормах ius commune, распространяющиеся на более узкий круг субъектов или отношений. Считалось, что нормы ius singulare развивают нормы ius commune, приближают их к изменяющейся социальной реальности, обеспечивают более совершенное правоприменение. В Дигестах Юстиниана содержится весьма справедливое и для современной теории права утверждение Эмилия Папиниана: «Во всем праве в целом общие нормы отменяются посредством специальных, и то, что опирается на специальные нормы, является более сильным»[12]. То есть, другими словами, норма, специально созданная законодателем для конкретного случая, является более эффективной, чем общая норма, распространяющаяся на более широкий круг отношений.

С другой стороны, для римской юридической мысли была очевидна возможность и такой ситуации, когда друг другу могут противоречить две общих или две специальных нормы. В этом случае, коллизия разрешается за счет того, что применяется норма принятая (либо введенная в действие) в более поздний период времени[13].

Данные теоретические разработки были восприняты и современной теорией права. Так, если говорить о тех правилах разрешения противоречий между нормативными правовыми актами общего и специального характера, регулирующими однородные отношения, которые сформировались на уровне практического правоприменения, то нельзя не заметить, что соответствующие российские компетентные органы и должностные лица при обнаружении коллизий обычно руководствуются тем же положением. Так, если противоречат друг другу акты одного и того же органа, изданные в разное время по одному и тому же вопросу, то применяется последний, по принципу, предложенному еще римскими юристами: позже изданный закон отменяет предыдущий во всем том, в чем он с ним расходится.

Если же коллизионные (то есть противоречащие друг другу нормативные акты изданы одновременно, но разными органами, то применяется акт, обладающий более высокой юридической силой (например, закон и указ, указ и правительственное постановление, постановление правительства и акт отраслевого министерства); то есть за основу берется принцип иерархии нормативных актов. Однако если расходятся общий и специальный акты одного уровня (коллизии по горизонтали), то применяется последний; если разного уровня (коллизии по вертикали), то — общий.

Кроме того, важно отметить, что при коллизии национальных норм и общепризнанных норм международного права применяются нормы международного права. Однако, важно отметить, что общепризнанные принципы и нормы международного права, в указанном случае, должны быть признаны и самой Российской Федерацией, подтверждением чего является состоявшаяся процедура ратификации Россией того или иного международного соглашения, содержащего или закрепляющего применяемую норму или принцип международного права[14].

В качестве следующего показателя мониторинга применения актов равной юридической силы было в Постановлении Правительства РФ от 19 августа 2011 года № 694 указана необходимость выявления наличия дублирующих норм права в нормативных правовых актах равной юридической силы. Подобная ситуация, к сожалению, весьма распространена в современном законодательстве.

В качестве четвертого показателя мониторинга актов равной юридической силы в Постановлении Правительства РФ от 19 августа 2011 года № 694 указана необходимость выявления наличия противоречий в нормативных правовых актах, регулирующих однородные отношения, принятых в разные периоды. Такая коллизия, как уже отмечалось выше, может быть легко разрешена по критерию уровня нормативных актов (применяется норма, принятая более высшим органом), либо, если нормы содержаться в актах одного уровня, по критерию времени принятия (введения в действие) нормативно-правового акта. Однако на практике разрешение противоречий в таких случаях связано с тем, что более поздняя норма является общей, а норма, принятая по времени ранее тем же самым органом, является нормой специальной. В результате правоприменителю трудно определить критерий, руководствуясь которым он должен разрешать указанное противоречие. Приведем только один пример, наглядно иллюстрирующий сложность практического разрешения коллизий данного вида.

Указанное противоречие нормативных актов равной юридической силы, которые, однако, регулируют одни и те же отношения, осложняется еще двумя моментами: во-первых, затруднительно определить какие из этих норм являются общими, а какие специальными, а во-вторых, с точки зрения юридической техники, как у государственных органов, так и у самих представителей адвокатского сообщества, отсутствует определенность в понимании того, какой орган следует считать уполномоченным органом для целей контроля за адвокатами и адвокатскими образованиями.

В качестве пятого показателя мониторинга актов равной юридической силы в Постановлении Правительства РФ от 19 августа 2011 года № 694 указана необходимость выявления в нормативных правовых актах наличия ошибок технико-юридического характера. Представляется, что данный показатель обладает повышенной актуальностью применительно к мониторингу подзаконных актов исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации, а так же нормативно-правовых актов органов местного самоуправления. Как показывает практика, именно эти субъекты правотворчества допускают наибольшее количество ошибок технико-юридического характера.

В свете сказанного, очевидно, что нормативное закрепление на уровне субъекта РФ наиболее важных приемов и методов подготовки и оформления правовых решений в специальном законе о нормативных правовых актах позволит внести стабильность, порядок и необходимое единообразие в работу органов, готовящих проекты, даст четкие ориентиры оформления, опубликования и действия нормативных правовых актов субъекта Федерации, позволит упорядочить систему действующих в субъекте нормативных правовых актов, обеспечить более высокие требования к их содержанию, виду, обоснованности.

Важно отметить, что перечень ошибок технико-юридического характера нормативных актов этим не исчерпывается. Многие технико-юридические ошибки могут носить более скрытый, латентный характер. Так, в ходе реализации процедуры мониторинга нормативного правового акта на предмет наличия или отсутствия в нем ошибок технико-юридического характера, текст нормативного правового акта рекомендуется анализировать так же на предмет простоты изложения идеи и нормативных правил; на краткость при формулировании нормативных правил; на категоричность при построении фраз; на степень ясности устанавливаемого правила поведения; на системность при установлении отдельных норм; на последовательность изложения общего текста и т.п. Но подобные критерии анализа не связаны в целом с устранением противоречий между нормативно-правовыми актами равной юридической силы и имеют значения для иных видов мониторинга правотворчества и правоприменения. В особенности для мониторинга законодательства на предмет выявления коррупциогенных факторов.

Наконец, последним показателем указанного вида мониторинга в Постановлении Правительства РФ № 694 от 19 августа 2011 года установлено количество и содержание обращений граждан и иных субъектов (предложений, заявлений, жалоб), в том числе по вопросам понятийно-терминологической системы нормативных правовых актов, наличия в них дублирующих норм и противоречий, а также ошибок технико-юридического характера.

Реализация данного показателя мониторинга осуществляется посредством того, что лицо, осуществляющее мониторинг при рассмотрении правоприменительной практики должно фиксировать количество и содержание заявлений граждан, организаций, органов государственной власти и федеральных государственных гражданских служащих, поступивших в федеральный орган исполнительной власти, с просьбой разъяснить содержание и вопросы применения тех или иных противоречащих друг другу нормативно-правовых актов равной юридической силы. Наличие большого количества заявлений о разъяснении положений противоречащих друг другу нормативно правовых актов равной юридической силы объективно и достоверно свидетельствует о несовершенстве и нечеткости его положений для правоприменителя. В этой связи рекомендуется также указывать сведения о количестве вступивших в законную силу судебных актов об удовлетворении (отказе в удовлетворении) требований заявителей в связи с нарушением антикоррупционного законодательства, и основания их принятия.

Кроме того, необходимо указать количество и характер зафиксированных правонарушений в сфере действия нормативного правового акта, а также количество случаев привлечения виновных лиц к ответственности. При этом однако, реальная практика осуществления данного вида мониторинговой деятельности объективно развивается таким образом, что большое значение имеют обращения граждан и в негосударственные органы, К примеру, в декабре 2010 года Министерство юстиции РФ и Санкт-Петербургский государственный университет подписали соглашение о начале совместного проекта мониторинга правоприменения в сети Интернет[15], который предназначен для всестороннего обсуждения действующего в стране законодательства. Суть данного проекта заключается в том, что ученые–юристы Санкт-Петербургского Государственного университета анализируют обращения лиц по указанным выше вопросам, сделанные на различных специализированных юридических форумах либо поступившие непосредственно к ним. Таким образом, в рамках указанного проекта мониторинга в обсуждении российского законодательства реально принимают участие не только специалисты в области юриспруденции и законотворчества, но и представители общественности, что позволяет экспертам Минюста и СПбГУ быстро получить наиболее объективную оценку ситуации с правоприменением в стране.

Представляется, что такой способ осуществления мониторинга на предмет устранения противоречий между нормативно-правовыми актами равной юридической силы весьма перспективен.

[1] См. например Рассолов М.М. Теория государства и права. Курс лекций. Часть 2. Теория права. М. 2007 год. Стр. 62.

[2] См. например Рассолов М.М. Теория государства и права. Курс лекций. Часть 2. Теория права. М. 2007 год. Стр. 62.

[3] Керимов Методология права. Предмет, функции, проблемы философии права. М.: Изд-во СГА, 2003. С. 103-108.

[4] Рассолов М.М. Теория государства и права. Курс лекций. Часть 2. Теория права. М. 2007 год. Стр. 218-219.

[5] См: Матузов Н.И. Актуальные проблемы теории права. Саратов. 2004. С. 203.

[6] Радько Т.Н. Теория государства и права. М. С. 392.

[7] Керимов Д.А. Проблемы общей теории права и государства. Т. 1 Социология права. М. 2001. С. 203.

[8] См. Сенякин И.Н. Специальные нормы советского права. Саратов, 1987. С. 62-65.

[9] Кудрявцев В.Н. Юридический конфликт // Государство и право. 1995. № 9. С. 10.

[10] Поляков А.В. Общая теория права. Спб., 2001. С. 602.

[11] Важно отметить, что в некоторых современных государствах данные понятия получили все же законодательное определение. Так, к примеру, 24 марта 1998 года в силу вступил Закон Республики Казахстан «О нормативно-правовых актах» №213-I. Статья 6 данного закона называется «Противоречия норм права различных нормативных правовых актов». Она устанавливает правила, которыми должны руководствоваться осуществляющие правоприменение должностные лица Республики Казахстан. Так, при наличии противоречий в нормах нормативных актов разного уровня действуют нормы акта более высокого уровня. В случае, если нормы законов противоречат нормам кодексов Республики Казахстан, то применятся должны нормы кодексов, а нормы текущих законов применяются только после того, как будут внесены соответствующие изменения в нормы кодексов. В тех же случаях, когда наличествуют противоречия в нормах нормативных правовых актов одного уровня, должны применяться нормы акта, позднее введенные в действие.

[12] «In toto iure generi per speiem derogatur et illud potissimum habetur, quod ad speciem directum est» Digesta Ivstiniani. D. 50.17.80

[13] К примеру, древнеримский юрист Модестин указывает: «Позднейшие законы имеют большее значение, чем те, которые были приняты ранее». D.1.4.4. А не менее авторитетный юрист Павел утверждает: «Позднейшие законы имеют приоритет перед законами им предшествующими, во всем в чем им противоречат; и это подтверждается многими примерами». D. 1.3.28

См: Ведерникова, О. Н. «Национальные интересы России в международном уголовном праве: Пути и способы обеспечения /О. Н. Ведерникова. //Российское уголовное право. - СПб.: Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета, 2005. -С. 179 - 186

[15] www.monitoring.law.edu.ru